Простая правда - Джоди Пиколт (2019)

Он повернулся, его взгляд скользнул по мне и, просияв, остановился на Кэти.

– Да, – ответил он. – Люблю.

Джордж постучал по губам указательным пальцем:

– Она была вашей девушкой, но спала с другим парнем?

Сэмюэл прищурился:

– Разве вы не слышали, что я сказал?

– Просто меня интересуют ваши чувства, вот и все! – Прокурор воздел руки.

– Я пришел сюда не для того, чтобы говорить о своих чувствах. Я пришел сюда говорить о Кэти. Она не сделала ничего дурного.

Я кашлянула, чтобы скрыть смешок. Для какого-нибудь несведущего человека Сэмюэл мог показаться несгибаемой скалой.

– Ваша религия исповедует всепрощение, мистер Стольцфус? – спросил Джордж.

– Сэмюэл.

– Хорошо, Сэмюэл. Ваша религия исповедует всепрощение?

– Да. Если человек смирится и покается в грехе, его всегда примут обратно в Церковь.

– После того как он сознается в содеянном?

– После покаяния, это верно.

– Хорошо. Теперь забудем на минуту о Церкви. Не отвечайте мне как амиш, ответьте как обыкновенный человек. Существует ли что-то, чего вы не можете простить?

Сэмюэл сжал губы:

– Я не могу ответить, не думая, как «простой», потому что им и являюсь. И если я не могу кого-то простить, это будет не проблема этого человека, а моя, поскольку я не поступаю как истинный христианин.

– В данном частном случае вы простили Кэти.

– Да.

– Но вы только что сказали, что прощение предполагает покаяние того человека в грехе.

– Ну… да.

– Значит, если вы простили Кэти, она, вероятно, сделала что-то дурное, вопреки тому, что пять минут назад вы сказали, что не делала.

Сэмюэл на несколько мгновений умолк. Я затаила дыхание, ожидая, что Джордж нанесет смертельный удар. Потом амиш поднял глаза:

– Я не такой уж умный, мистер Каллахэн. Не учился в колледже, как вы. Я даже не очень понимаю, о чем вы пытаетесь меня спросить. Да, я простил Кэти, но не за убийство ребенка. Единственное, за что мне пришлось простить Кэти, так это за то, что она разбила мне сердце. – Он помолчал. – И я думаю, даже вы, англичане, не можете упрятать ее за это в тюрьму.

Очевидно, у Оуэна Зиглера была аллергия на зал суда. В шестой раз за несколько минут он чихал, прикрывая нос цветастым носовым платком.

– Извините. Dermatophagoides pteronyssinus.

– Прошу прощения? – переспросила судья Ледбеттер.

– Пылевые клещи. Мерзкие существа. Обитают в подушках, матрасах – и, клянусь, здесь под коврами. – Он шмыгнул носом. – Они питаются отделившимися чешуйками человеческой кожи, и продукты их жизнедеятельности вызывают аллергию. Знаете, если бы вы здесь лучше контролировали влажность, влияние раздражителей снизилось бы.

– Полагаю, вы говорите о клещах, а не о юристах, – сухо заметила судья.

Оуэн с сомнением посмотрел на вентиляционные решетки над головой.

– Вероятно, также имеет смысл проверить, нет ли там спор плесени.

– Ваша честь, у меня есть аллергия, – вмешался Джордж. – Однако в этом зале я чувствую себя совершенно комфортно.

Оуэн огорчился:

– Ничего не могу поделать со своим высоким порогом чувствительности.

– Доктор Зиглер, вы в состоянии дать свидетельские показания? Или подыскать другой зал?

– Или, может быть, пластмассовый колпак, – пробормотал Джордж.

Оуэн вновь чихнул:

– Я справлюсь.

Судья потерла виски:

– Можете продолжать, мисс Хэтэуэй.

– Доктор Зиглер, – начала я, – вы исследовали образцы тканей ребенка Фишера?

– Да. Это был родившийся живым недоношенный младенец мужского пола без врожденных аномалий. У ребенка наблюдались признаки острого хориоамнионита и инфекции. Причиной смерти была перинатальная асфиксия.

– Значит, ваши исследования не противоречат заключению судмедэксперта?