Простая правда - Джоди Пиколт (2019)

– Очевидно, была, – повторил Джордж. – Вы предполагаете, доктор, что у нее могло и не быть этой болезни?

– Нет, определенно была. И плацента, и ребенок были инфицированы, и бактерия могла передаться только от матери.

– Есть ли способ окончательно доказать, что младенец болел листериозом?

Оуэн помедлил:

– Мы знаем, что он был инфицирован листерией, на основании проведенных тестов по иммунному окрашиванию.

– Вы можете доказать, что младенец умер от осложнений, вызванных листериозом?

– Листерия летальна, – ответил Оуэн. – Она вызывает инфекцию в печени, легких, мозге, где угодно. В зависимости от модели поражения болезнью у разных пациентов могут страдать разные органы. В случае ребенка Фишера это было нарушение дыхания.

– Смерть ребенка наступила из-за нарушения дыхания?

– Да, – ответил Оуэн. – Нарушение дыхания как следствие инфекции дыхательной системы.

– Но нарушение дыхания может произойти не только из-за инфекции?

– Да.

– Удушение – также причина нарушения дыхания?

– Да.

– Разве не может быть такого, что ребенок был заражен листерией, что в его организме и легких были признаки листериоза, но его фактическая смерть наступила от того, что мать его задушила?

Оуэн нахмурился:

– Это возможно. Трудно узнать наверняка.

– Вопросов больше нет.

Не успел Джордж вернуться к своему столу, как я уже встала с места:

– Доктор Зиглер, если бы ребенок Кэти в ту ночь не умер от нарушения дыхания, что с ним произошло бы?

– Ну, если предположить, что после рождения дома новорожденного не отправили бы в больницу для диагностики и лечения, инфекция прогрессировала бы. Через два-три дня он мог бы умереть от пневмонии… или в другом случае через пару недель от менингита. Менингит в этом случае – смертельное заболевание, и лечение не помогло бы.

– Значит, если бы ребенка не поместили в неонатальный центр, он вскоре умер бы.

– Это так.

– Благодарю вас, доктор.

Я села, а Джордж вновь поднялся:

– Встречный вопрос, Ваша честь. Доктор Зиглер, вы сказали, что смертность от листериоза высока даже при наличии лечения?

– Да, примерно пятьдесят из ста детей умерли бы от осложнений.

– Вы только что предположили, что ребенок Фишер умер бы через несколько недель, если не в то первое утро своей жизни?

– Да.

Джордж поднял брови:

– Откуда вам известно, доктор Зиглер, что он не был бы одним из других пятидесяти?

По непонятным для меня причинам с каждым словом из показаний Оуэна Кэти все глубже замыкалась в себе. По всем соображениям она должна была радоваться, как и я. Даже небольшая колкость Джорджа в конце его перекрестного допроса не могла увести от того факта, что в организме ребенка была обнаружена эта фатальная бактерия. Теперь у присяжных должны были возникнуть обоснованные сомнения, так необходимые нам для оправдания.

– Кэти, – наклонившись к ней, сказала я, – ты хорошо себя чувствуешь?

– Пожалуйста, Элли. Можем мы сейчас поехать домой?

У нее был несчастный вид.

– Ты заболела?

– Ну, пожалуйста.

Я глянула на свои часы. Было полчетвертого – рановато для дойки, но судья Ледбеттер никогда об этом не узнает.

– Ваша честь, – поднимаясь, сказала я, – если суд не возражает, мы бы хотели отложить заседание до завтра.

Судья взглянула на меня поверх очков:

– Ах да. Дойка. – Она бросила взгляд на Оуэна Зиглера, теперь сидевшего на галерее. – Что ж, на вашем месте я бы не преминула по окончании вымыть руки. Мистер Каллахэн, вы не возражаете против того, чтобы, в связи с работами на ферме, перенести заседание на завтра?

– Нет, Ваша честь. Мои куры будут страшно рады меня видеть. – Он пожал плечами. – Ох, верно, у меня нет кур.

– Не стройте из себя сноба, советник, – нахмурилась судья. – Ну хорошо. Встречаемся завтра в десять. Заседание закрыто.