Егерь - Даниэль Рэй (2021)

Сели в машину. Стефан завел двигатель.

– Выходи за меня, – произнес он, глядя в лобовое стекло.

Сафелия молчала. Он медленно повернулся к ней лицом и повторил:

– Выходи за меня.

– Они осудят тебя, – ее взгляд был прикован к собственному отражению в стекле, словно она говорила не со Стефаном, а обращалась к своему Я. – Они будут показывать на тебя пальцем и прятать отвращение за фальшивыми улыбками и притворной добротой. И ты ничего не сможешь с этим поделать. Не сможешь ничего изменить.

– Я – Император, – твердо произнес он и Сафелия повернулась к нему лицом. – Я – лицо своего народа. Мой выбор – неоспорим. Мое слово – Закон. Империя никогда не будет стоять выше тебя. Империя склонится перед тобой, как склонился я, рыдая от беспомощности превозмочь саму Смерть. Я люблю тебя. И не стыжусь этого. Я люблю тебя и мне наплевать на число лоскутов на твоей коже. Они все – мои. Все они – мои!

Он чеканил каждое слово, словно набивал на ней клейма. Это был другой Стефан. Император, не терпящий возражений, слово которого было первым и последним в Империи. Да, это была та сила, которая совсем недавно напугала ее. Та жесткость, которой она не замечала в нем раньше. Три года изменили всех. Рубцы из прошлого остались и на нем. Только это ничего не изменило. Она по-прежнему его любила, как будет любить до конца своих гребаных дней.

– Я, Стефан Пилоу, Император Олмании, беру тебя, Сафелия Бридетон, в законные супруги, – вода из его ладоней полилась ей на грудь, на живот.

Сафелия смотрела на звезды, на верхушки деревьев, едва колышущиеся на ветру. Он сказал, что это – тайное место. Что они будут одни и никто не помешает им провести церемонию бракосочетания согласно традициям его Предков. У нее не было оснований не верить ему. Они остановились на обочине у кромки леса и шли какими-то тропами, освещая путь фонариками браслетов. Стефану поступил вызов, и он ответил, что все в порядке, и попросил больше его не беспокоить. Он привел ее к озеру и отпустил ее руку. Она разделась и вошла в воду. Холодная, она омыла ее стопы. Стефан вновь взял ее за руку и повел на глубину. Она почувствовала себя в невесомости, когда легла на воду. Больше ничто не имело значения. Только его голос в тишине, только звезды на небе, только ветер, играющий с листвой растущих вокруг озера деревьев. Он наклонился и поцеловал ее. Губы распахнулись сами собой, руки оплели его шею. Он такой теплый в этом бесконечном холоде вокруг. Она прижалась к нему всем телом и закрыла глаза.

– Я люблю тебя, – услышала она собственный голос.

– И я люблю тебя, жена.

Лежа в теплой постели она долго смотрела на него. За окном брался рассвет и лучи солнца пробивались сквозь шторы, освещая комнату. Он так же молча лежал рядом и глядел на нее. Давным-давно, еще в прошлой жизни, он что-то говорил ей. Губы двигались, но из-за звона в ушах, она не могла разобрать его слов. Она пообещала себе, что обязательно спросит его об этом. Странно, что она позабыла о своем обещании.

– Что ты говорил мне? – прошептала она. – Тогда, после взрыва… Я помню твое лицо, помню, как ты произносишь что-то, но в ушах звенело и я ничего не слышала. Что ты говорил мне тогда?

– Я не помню, – так же тихо ответил он.

– Врешь… – она сосредоточилась на его глазах. – Ты все помнишь.

– Сафелия…

– Пожалуйста, скажи мне. Я думала об этом так долго… Это мучало меня. Пожалуйста, Стефан, скажи, что ты говорил.

– «Что же ты наделала, девочка моя», – произнес он на дневнеолманском.

– Я никогда не винила тебя за то, что со мной произошло, – ответила Сафелия на его языке. – Я знала, что делаю и чем это для меня закончится. Знала и сделала. Потому что любила тебя и хотела спасти. И я выжила, хотя, если честно, не рассчитывала на это.

Он нежно погладил ее по щеке, коснулся пальцем распухших губ.

– Ты говоришь практически без акцента, – он улыбнулся, играя пальцем с ее нижней губой.