Егерь - Даниэль Рэй (2021)

– Не хочешь носить – продай. Или выбрось. Только прочти надпись перед тем, как окончательно все уничтожить, – он развернулся и направился назад в резиденцию.

Роден, покрытая молниями, взглянула на кольцо. В ярком свечении собственного тела она увидела гравировку: «Сердце моего сына». Это кольцо его приемной матери. Семейная реликвия, которая досталась приемному ребенку. Ребенку, которого очень сильно любили. Роден сжала кольцо и рухнула на колени. Путь сюда занял у нее семь лет. И вот она на коленях. Можно встать и вернуться. Можно сказать ему, что любит и не важно, связь подарила ей эту зависимость или зависимость подарила связь. Можно сказать, что все былое уже не важно и она останется рядом с ним несмотря ни на что. Но тогда она лишится последнего – себя самой. Этот стержень прочнее любой связи. Он важнее любой любви. Есть грань, через которую невозможно переступить. Есть рубеж, за которым она перестанет быть Егерем, и тогда останется только зверь, который живет в ней.

«Я – Роденика Уилберри из рода Уилберри, дочь Геста, внучка Лирейн. Мои предки стоят за моей спиной и пальцы мои плетут лучшую сеть во Вселенной. Я – Егерь, как мой отец, как мать моего отца, как каждый предок в моем роду. Глас народа звенит в моих ушах, жажда справедливости определяет мой путь. И если паду я во мгле, то с гордо поднятой головой. И не попрошу милости у судьбы, и не стану испытывать жалости к себе. Я – Егерь из рода Уилберри, и нет судьбы для меня лучшей, чем дарованная мне сейчас».

Роден встала с колен и направилась к кораблям, стоящим поодаль.

***

Зафир вернулся в зал и в абсолютной тишине присел за «семейный столик» Роден. Он налил себе альзетера, опрокинул бокал и снова налил. Все это время Эмма Уилберри улыбалась, глядя на него. Он бы хотел спросить: это притворная улыбка или ей действительно сейчас весело, однако понял, что правду не услышит все равно. Оболочка Эммы сияла и ни единого темного пятна на ней больше не было. Какая мать испытывала бы покой и умиротворение, зная, что жизнь дочери висит на волоске? Какая мать улыбалась бы человеку, который бросил ее дочь, заключив сделку с врагом?

– Вы достаточно пьяны, чтобы продолжить нашу беседу, или хотите еще немного добавить? – Эмма указала на бутылку и кивнула сыну.

Сынок услужливо подлил шестидесятиградусного напитка и ухмыльнулся.

– Благодарю, – Зафир выдохнул и влил в себя успокоительное.

Горло обожгло, а тепло разлилось по груди и животу. Стало ли ему легче? Определенно нет.

– Мое предложение будет простым и понятным, – произнесла Эмма. – Услуга за услугу, так сказать.

– Что, кроме жизни дочери, вы можете мне предложить?

Она улыбнулась.

– Жизнь моей дочери бесценна, господин Кеоне. Или называть тебя Темным?

– Называйте, как хотите.

– Я предлагаю обвинение в убийстве господина Ромери.

– И кого вы собрались обвинить? – Зафир хмыкнул.

– Сомери, конечно, – она отпила из бокала и поморщилась. – Не самый лучший фильволь, который я пила.

– Дома будете пить тот фильволь, который пожелаете. А здесь придется пить то, что подают.

– А вот и зубы, – Эмма цокнула языком. – Мальчик, ты либо на моей стороне, либо… – она развела руками, – в заднице, полагаю?

– У вас есть доказательства того, что Сомери убила нашего Учителя?

– У меня есть человек, которого агенты олманской безопасности в данный момент разыскивают. Человек, который взломал счет Роден и заказал термоядерную бомбу, доставленную на Ксилус и установленную в подвале дома твоего Учителя. Ту самую, которая рванула в столь необходимый для всех нас момент.

Зафир даже выпрямился в кресле.

– Вы? – он вперил взгляд в надменную суку и откашлялся. – Вы это сделали?

Эмма подняла обе руки.

– Упаси Бог, мой мальчик. Ромери сделал это сам. Последний подарок нерадивым ученикам, последнее «прощай» госпоже Сомери.