Не повышай на меня голос, птичка - Миша Рейн (2021)

— Хочешь попробовать какая ты… — он быстро притягивает меня за шею к себе, чтобы прошептать прямо в губы, — вкусная.

И не предоставляя возможности мне ответить, Хаджиев подносит влажные пальцы к моим приоткрытым губам.

— Оближи их, Тата, — требовательно рычит он и я делаю это, скольжу языком по всей длине его пальца, снизу вверх, и угождаю прямо в голодный рот Хаджиева, с которым мы уже делим мой вкус на двоих. Захватывая друг друга горячими стонами несдержанных поцелуев.

И с каждым новым движением его дикий язык заставляет стонать меня громче, но внезапно Марат соскальзывает с моих губ, утыкаясь носом в ложбинку на шее.

Его дыхание глубокое, частое, пальцы выжигают на моем теле порочные следы, а я готова кричать, скулить, на стены лезть оттого, что он издевается надо мной: доводит до самой грани, но останавливается, превращая в один сплошной нерв неутолимой страсти.

Облизнув распухшие губы, я в густом тумане похоти расстегиваю его чертов ремень и уже в следующее мгновение провожу пальцами по горячей и нежной плоти, в плену выпуклых вен. Марат нетерпеливо отодвигает мои трусики в сторону и стоит мне направить твердый ствол в себя, как с моих губ тут же срывается глубокий стон, а когда я полностью опускаюсь на его член, Хаджиев запрокидывает голову назад и со свистом выпускает сквозь зубы задержанное дыхание.

Я замираю на долгую секунду, привыкая к его размеру, к пьянящим ощущениям наполненности, пока Марат не начинает подталкивать меня навстречу себе, алчно сжав мои ягодицы в руках. Медленно я скольжу по нему вверх-вниз. Замечая, как проворные мужские пальцы уже зарываются мне в волосы, прежде чем требовательным рывком он притягивает мое лицо к себе.

— Ты нужна мне, — хрипло стонет у моих губ и, не дожидаясь ответа, завладевает ими, проскальзывая влажным языком в мой рот. Трахая им в унисон со своим членом. Неутомимо истязая меня сладкими укусами, а потом зализывая следы своего зверства.

Внезапно Хаджиев приподнимает мою попку и на мгновение лишает наслаждения.

— Марат, — ахаю, когда он одним умелым движением разворачивает меня и возвращает на свой член.

— Ты даже не представляешь, как я голодал, — напряженно бормочет Марат, с потребностью прижимая меня спиной к своей крепкой груди, а я в полной растерянности откидываю голову ему на плечо. Голодал? То есть все это время он никого не трахал? Тепло устремляется к моим щекам, а после приятно разливается в груди, но радостные мысли разбиваются, когда он грубо прикусывает мое горло, прожигая каждый уголок в теле яркой вспышкой удовольствия. — Больше не смей мне запрещать тебя касаться, — его тяжелый голос проникает в меня невидимой вибрацией, от такого блаженства даже глаза закатываются, а потом Хаджиев разворачивает мое раскрасневшееся лицо к своим жадным губам. — Ты моя, Тата, и ты нужна мне вся, целиком и полностью. Я больше не готов терять тебя, — он обманчиво нежно покусывает меня за нижнюю губу и я не в силах сдерживать сладкие стоны.

— Не потеряешь, — прикрываю глаза, позволяя его рту поедать себя: губы, скулы, шею да все черт подери, в этот момент я готова отдать ему все, что у меня есть.

Вскрикиваю оттого, что его пальцы обхватывают мои соски, начиная истязать их с животной потребностью, то оттягивая, то легонько сжимая, то щелкая по ним подушечками пальцев, в то время как меня остервенело заполняют новые толчки, на которые я уже сама активно отвечаю, двигая бедрами навстречу его члену.

В животе пламя. В груди бешено бьющееся сердце.

И каждое необузданное движение превращает меня в мельчайшее вещество, которое он озверело втягивает в себя. Как бесконечную дорожку кокса. Слизывает. Втирает в десна. С диким кайфом. Наполняя воздух вокруг влажными шлепками нашим тел. И плевать, если мы не одни. Пусть извращенно. Пусть неправильно, но, черт подери, как же хорошо… Слишком хорошо.