Надежда умирает последней - Тесс Герритсен (2011)

– Все было подстроено с самого начала, так ведь? С моей помощью собирались вычислить отца.

– Была такая мысль, сначала была.

– Да, низко ты пал, Гай, просто-таки на дне уже сидишь. Что, неужели так сильно денежки любишь?

– Я не из-за денег это делаю. У меня не было выбора, они приперли меня к стене.

– Кто это?

– «Эриал груп». Я говорил тебе, как они пришли две недели назад в мой кабинет, они знали, что я собирался лететь во Вьетнам. Что я не сказал тебе, так это почему на самом деле им нужно было, чтобы я работал на них. Им не нужны были никакие пропавшие без вести, они искали военного приступника.

– Фрайера Така.

Он кивнул.

– Я сказал им, что эта работа не для меня, тогда они предложили деньги, и немалые. Я по-прежнему колебался, и тогда они сделали предложение, от которого я не мог отказаться.

– Ах вот как, – сказала она с отвращением.

– Да не за деньги же, – протестовал он.

– А за что же тогда?

Он запустил руки в волосы и устало выдохнул:

– За молчание.

Она озадаченно сдвинула брови. Он не произнес ни слова, но она видела, как в его глазах маячила черная затаенная ярость.

– И все? – наконец прошептала она. – Шантаж, значит. И что же у них на тебя есть, Гай, что ты скрываешь?

– Это так просто не… – он сглотнул, – так просто не скажешь.

– Ах вон оно что, тут пахнет чем-то совсем нехорошим. Хотя чего еще можно ожидать, не правда ли? И все-таки это не оправдывает твоего поступка.

Она повернулась и зашагала прочь. Дорога дрожала в предполуденной жаре. Гай не отставал от нее ни на шаг, как приблудная собака, которая боится снова остаться одна. И он был в этом не одинок. Зашлепали босые ноги, возвестившие о возвращении Оливера, который, семеня рядом с ней, зачирикал старую песню:

– Желаете на коляске? Такой жаркий день! За тысячу донгов прикачу вам коляску!

Она услышала шуршание колес, сипение задохнувшегося водителя. Теперь за ней тянулись еще и дяди Оливера.

– Уходите, мне не нужна коляска.

– Солнце сегодня очень жаркий, очень сильный. Вам можно в обморок упасть. Я однажды видеть, как русская женщина упал в обморок.

Оливер с досадой покачал головой:

– Очень неприятно было смотрелось.

– Прочь пошли!

Тогда, ничуть не смутившись, Оливер обернулся к Гаю:

– А ты как, папочка?

Гай всунул в его грязную руку несколько купюр:

– Вот тебе тысяча. Теперь исчезни.

Оливер испарился. Но от Гая отделаться, к сожалению, было не так просто.

Он дошел с Вилли до рыночной площади, где на прилавках возвышались горы манго и дынь, они миновали лавки со свежим мясом, на которое слетались мухи.

– Я собирался тебе сказать про отца, просто не был уверен, как ты воспримешь это, – сказал Гай.

– Правду бы я услышать не побоялась.

– Побоялась бы, еще как! Ты его вовсю защищаешь, поэтому и не замечаешь прямых улик.

– Он не был предателем!

– Ты по-прежнему любишь отца, вот в чем дело…

Она резко развернулась и пошла прочь. Но Гай не отставал ни на шаг.

– В чем дело? – спросил он. – Я задел тебя за живое?

– С какой стати я должна беспокоиться о нем? Он бросил нас!

– А ты всю жизнь винишь себя.

– Себя? – Она остановилась. – Виню себя?

– Вот именно. Где-то глубоко в твоей девичьей душе запрятано чувство вины из-за его ухода. Допускаю, что вы как-то раз поругались, как ругаются отцы и дети во всем мире, ты сказала какую-нибудь резкость и пожалела об этом, но исправить ошибку не успела – он взял да ушел из дома. А потом разбился его самолет. Вот ты до сих пор, спустя двадцать лет, и стараешься загладить вину перед ним.

– Я смотрю, ты возомнил себя психиатром-самоучкой, даже лицензия не нужна.