Надежда умирает последней - Тесс Герритсен (2011)

– Зачеркнуть Стаки?

– Зачеркни. Но запиши, что кто-то утащил с собой его личный знак.

Нэйт болезненно хохотнул:

– Начинается…

– А другие три?

– А-а, эти? – Нэйт долистал до следующего отчета. – Эти три лежали рядышком в восьми километрах к северу от плацдарма «Берд». А вон тот американский шлем вблизи лежал. Больше при них ничего не было.

Гай машинально стал разглядывать наиболее показательные части: форму таза, расположение передних зубов.

– Те два – женские, скорее всего азиатки, а этот… – Он взял в руки рулетку и приложил к запачканному тазу. – Мужчина, пять футов девять дюймов или что-то около того. Гмм… Серебряные пломбы на первом и втором, – он кивнул, – этот похож.

Нэйт глянул на офицера связи:

– Я отправлю номер 786-А на дополнительную экспертизу.

– А остальные?

– Что думаешь, Гай?

Гай пожал плечами:

– Отправим и 784-А тоже, для очистки совести. А женщины пусть остаются у вас.

Вьетнамец кивнул.

– Я распоряжусь ими, – тихо сказал он и удалился.

В возникшей тишине Нэйт закурил очередную сигару, помахав рукой, затушил спичку.

– Быстро ты разделался. А я тебя до завтрашнего дня и не ждал.

– Кое-что обнаружилось.

– Да ну? – из вонючего облака дыма раздалось глубокомысленное восклицание Нэйта. – Помочь чем-нибудь?

– Пожалуй.

Нэйт кивнул в сторону двери:

– Все, пошли отсюда, а то у меня тут сейчас крыша поедет.

Они вышли на улицу и встали посреди пыльного двора старой военной площадки.

Над головой вилась по стене колючая проволока. С тарахтящего кондиционера на окне ангара капала вода.

– Так это у тебя, – заговорил Нэйт, с удовольствием пыхтя сигарой, – бизнес или что-то личное?

– И то и другое. Мне нужны кое-какие сведения.

– Надеюсь, не секретные.

– Это тебе виднее будет.

Нэйт захохотал и покосился на колючую проволоку.

– Ну ты спрашивай, а там посмотрим.

– Это ведь ты отправлял солдат на родину в 73-м, так?

– С 73-го по 75-й. Но там особо делать было нечего, улыбался без конца да раздавал бритвы и зубные щетки. Ну сам понимаешь, «добро пожаловать на родину» для военнопленных и все такое.

– А среди них, часом, не было никого из Туен-Куана?

– Чуть-чуть совсем, человек пять. Этот лагерь был гиблым местечком, там вспыхнул тиф уже под конец, перемерла куча народу.

– Но не все. Был один под именем Луис Валдес, не помнишь такого?

– Разве только имя. И то только потому, что он застрелился через день после прибытия на родину. Я думал тогда, что он от стыда…

– То есть ты с ним знаком не был?

– Нет, он проходил по закрытой статье, это отдельный канал, никто этого не касался.

Гай нахмурился, думая о закрытой статье. Почему разведка занималась им отдельно?

– Ну а остальные пленные из Туен-Куана? – спросил Гай. – Может быть, кто-нибудь упоминал Валдеса и почему им занимались отдельно?

– Да нет. Чего ты хочешь, у них у всех там крыша поехала, говорили только про дом, про семью. Да я и не думаю, что кто-то знал Валдеса. Лагерь был по два человека на камеру, а среди них соседа Валдеса не было.

– Он мертв, сосед?

– Нет. Отказался садиться в самолет, веришь, нет?

– Лететь боялся?

– Домой не хотел, хоть ты тресни.

– Как его звали, помнишь?

– Еще бы, блин, не помнить! Десять страниц отчета по нему пришлось написать. Лэситер. Сэм Лэситер. Я из-за него взбучку получил.

– А что произошло?

– Да нам пришлось его силком на посадку тащить. Он орал не переставая, что хочет остаться во Вьетнаме. Асам, знаешь, такой здоровый, белобрысый, ну чистый викинг. Шесть и четыре[5], а кричит и пинается, как двухлетний. Видел бы ты вьетов, как они ржали, на все это глядя. В общем, парень вырвался и на толпу пошел, ну, тут уж мы послали все на хрен, пускай дурень остается, если так хочет.