Оцепенение - Камилла Гребе (2020)

– Мы с тобой говорили об этом, Ханне, – бормочет она. – С Надей произошел несчастный случай. Она в больнице.

– Ой! – зажимает рот рукой Ханне. – Прости меня.

– Не переживай, – отвечаю я, натянуто улыбаясь.

– Это серьезно? – спрашивает Ханне, не убирая руку от лица.

Поколебавшись, отвечаю:

– Надеюсь, что нет.

Ханне молчит, опустив глаза.

Берит тем временем пытается разрядить обстановку и разливает кофе из своего старенького цветастого чайничка из фарфора, подает домашнее печенье и болтает о погоде, давая Ханне возможность прийти в себя.

– Я пойду выгуляю Йоппе, – сообщает Берит, поправляя заколку, и, прихрамывая, выходит из кухни. Вслед за ней хромает ее собака.

Мы беседуем с Ханне об Урмберге. О старом магазине, в котором идет ремонт. О Джейке, который к всеобщему удивлению выиграл в конкурсе рассказов и его произведение напечатала одна из крупнейших газет страны.

Обсуждаем мы и долгую зиму, которая чуть не отняла жизнь у пожилой пары, чей дом занесло снегом, и, будучи не в силах дойти до дровяного сарая, они топили камин мебелью.

Постепенно мы приближаемся к цели нашего визита. Ханне уже успокоилась и смотрит прямо на нас. За ее спокойным достоинством чувствуется удовлетворение от того, что мы приехали в Урмберг, чтобы посоветоваться с ней.

– Но вы приехали сюда не сплетничать о соседях, так ведь? – спрашивает она.

– Нет, – признаюсь я.

– Тогда рассказывайте!

Ханне выслушивает наш рассказ о найденных в море жертвах, о женщине, пытавшейся заявить о пропаже сына, и о том, как ту спугнул неопытный стажер.

Все это время Ханне делала записи в блокноте и задавала уточняющие вопросы.

Через сорок минут вернулась Берит с собакой, предложила нам кофе и удалилась к себе.

За окном стемнело.

Сизый туман укутал луг и лес, где на страже стоят высокие ели. Привлеченный светом мотылек приземлился на оконное стекло.

– Личность третьей жертвы еще не установлена?

– Именно так. Но тело пролежало в воде дольше, чем предыдущее. Судмедэксперт считает, что это мужчина лет тридцати-сорока.

– Хм, – протягивает Ханне. – Он выбивается из общего ряда.

– Да, – соглашаюсь я.

– Но ваша теория заключается в том, что Улле «Бульдог» Берг замешан в этом преступлении или сам является убийцей.

– Его ДНК нашли на простыне, в которую было завернуто тело Виктора Карлгрена. Кроме того, он сидел в тюрьме за подобные преступления. И сейчас, судя по всему, скрывается.

– А этот парень, который пропал…

– Самуэль, – напоминает Малин.

– Он самый. Вы думаете, он работал на Улле Берга и его подругу…

Ханне просматривает записи и добавляет:

– Ракель?

– Да. Описание совпадает. Друзья Улле Берга сообщили, что он живет с женщиной, у которой сын-инвалид.

– Хм, – повторяет Ханне, кутаясь в шарф. – И этот стих получен от пропавшего подростка, и, вероятно, он взял его у Берга и его подруги?

Малин кивает.

Ханне надевает очки, тянется за стихом, зажигает настольную лампу и начинает читать.

Она поднимает глаза к потолку, думает, потом снова перечитывает стих. Снимает очки, трет виски кончиками пальцев, откидывается на спинку стула и закрывает глаза.

– Это не великая поэзия, – произносит она, – но что-то в ней есть…

И после паузы продолжает:

– Ракель. Ракель. Юнас. Иона. Рахиль и Иона.

Малин вопросительно смотрит на меня, но я кивком прошу ее молчать.

Ханне снова надевает очки. Глаза у нее блестят. Выражение лица, как у нашкодившего ребенка.

– Смотрите, – начинает она, – Голубь и ягненок жили в гармонии, пока голубь не начал улетать все дальше.

Каждый день ты отдалялся от меня

Своей игрой, как бурей, ты закрыл солнце,

Своей надменностью, как сажей, наполнил воздух,

Своей изменой, как стрелами, нанес раны…

Мы с Малин молчим.