Мы следуем за черным автомобилем, и нам везет: джип окраски милитари въезжает на дорогу между нами, снижая риск быть обнаруженными.

Но тут джип останавливается, и мы тоже.

– Объезжай! – командует Стина.

– Не могу! – кричу я, показывая на встречные автомобили.

– Объезжай!

– Но это же не положено.

Две девушки выходят из джипа, открывают багажник и неспешно начинают доставать сумки.

– Боже милостивый! – выдыхает Стина.

Я нажимаю на педаль газа и объезжаю джип. Это смертельно опасный маневр, и я едва успеваю вывернуть обратно на мою полосу до столкновения с встречным автомобилем.

Я замедляю ход и всматриваюсь вперед.

– И что дальше? – спрашивает Стина.

И потом снова:

– Что?

Я смотрю на проселочную дорогу, извивающуюся перед нами, на тощие кривые сосны у дороги и валуны, торчащие среди кустов.

Черного «Вольво» нигде не видно.

Самуэль

Не знаю, сколько я был в Темноте, но Свет снова вытащил меня наружу.

Я слышу приближающиеся шаги, голоса, смех.

Смех Ракель.

Я снова вернулся в Тело.

Боль в ноге просто невыносимая. От нее хочется плакать, но глаза сухие. Только пот выступает на висках и сердце колотится как сумасшедшее.

Открывается дверь, и входит Ракель в компании парня с длинными светлыми волосами.

Сквозь чуть приподнятые ресницы я не успеваю их разглядеть, прежде чем они подходят ближе и исчезают из моего крошечного поля зрения.

– Можешь присесть тут, – говорит Ракель, и я слышу скрип кресла, в которое садится парень. Снова скрип – на этот раз от табурета, на который садится Ракель.

Теплая рука накрывает мою.

– Это Тео, – говорит Ракель, сжимая мне руку. – Он пришел с тобой познакомиться. Может, он будет у нас работать. Составлять тебе компанию. Читать вслух и ставить музыку.

Губы легко касаются моей щеки. Этот поцелуй жжет, как каленое железо. Меня мутит.

Парень спрашивает что-то про мой нос. Ракель отвечает:

– Ах, да. Юнас питается через зонд. Но тебе не нужно об этом думать. Я этим занимаюсь.

Мне хочется закричать, чтобы они вытащили из моего носа эту чертову трубку, но я не могу. Язык не слушается. И безумная боль заглушает мысли, не дает ничего сообразить.

– Он упал? – спрашивает парень.

– Да, с ним случился эпилептический припадок пару дней назад. Но это только выглядит ужасно. Все заживет.

Капля пота стекает с виска за ухо. Я слышу хлюпающий звук и чувствую что-то холодное на коже руки.

Пальцы Ракель методично втирают крем мне в кожу.

– У него сохнет кожа на руках, – поясняет она. – Я смазываю их пару раз в день. И губы тоже. Тут на тумбочке бальзам для губ.

Снова звук выдавливаемого из тюбика крема, и Ракель начинает массировать мне другую руку.

– Ууууу, – хриплю я, но это больше похоже на стон.

– Он знает, что ты здесь, – театрально заявляет Ракель, изображая удивление и волнение. – Я думаю, вы поладите!

– Не знаю, – отвечает парень. – Я вообще-то ничего не знаю о медицине и всяких таких вещах.

– Все, что тебе нужно, это составлять ему компанию. Читать ему, ставить музыку. Обычно он спокоен, но порой с ним случаются припадки. Или судороги. В таком случае сразу зови меня. Иначе он может себе навредить.

– Хорошо.

– Можешь ему почитать. Начни с того места, где закладка.

– Сейчас?

– Конечно.

Парень прокашливается и начинает читать.

– Тебе не нравится Париж?

– Нет.

– Почему бы тебе не поехать в другое место?

– Нет другого места.

– Я только пошутила. Сейчас читать не надо. Ты же только у нас в гостях.

– А… хорошо.

Парень прокашливается.

– Красивый браслет.

Рука Ракель замирает. Мое запястье приподнимают вверх. Кто-то теребит мамин браслет из бусинок.

Мне хочется плакать, но все слезы высохли.