Оцепенение - Камилла Гребе (2020)

Это Стина. Она спрашивает, смогу ли я поработать завтра. Я соглашаюсь, и мы еще немного болтаем. Я рассказываю о смерти отца, и она меня утешает и обещает обо мне позаботиться. Это наверняка подразумевает алкоголь, думаю я, но никак не комментирую. Потом мы говорим о Самуэле. Она искренне радуется, узнав, что я поехала на встречу с сыном.

– Я рада за тебя, моя милая. Очень рада.

Мы решаем увидеться сразу как я вернусь в город. Стина приглашает меня на ужин. Я соглашаюсь и спрашиваю, не доставит ли ей это хлопот.

– Глупости! – восклицает она. – Какие еще хлопоты, дружок! А кстати, как все прошло с этим лицемерным пастором? Он оставил тебя в покое?

Я рассказываю, что произошло, когда мы собирались в поход, как Карл-Юхан сказал, что переночует в моей палатке, и как его послала ко всем чертям.

Стина так хохочет, что даже роняет мобильный на пол.

– Прости, – говорит она, подняв телефон. – Ты так и сказала? На глазах у детей? Это самое забавное, что я когда-либо слышала. Расскажешь за ужином. Мне тоже есть что тебе рассказать. Теперь будет моя очередь жаловаться. Я говорила, что мне попадаются только козлы?

Я смеюсь и отвечаю, что нет. Мы прощаемся.

О сумке с деньгами я не рассказываю. Мне стыдно.

Минуты идут. Вот уже час прошел. Небо заволокло тучами. Вдали гремят раскаты грома. Неумолимо надвигается гроза.

Я смотрю на море, смотрю на берег.

Проверяю мобильный каждые десять минут.

Я сходила к бару и заглянула в немытые окна. Сходила в магазин, который как раз закрывался, и купила самое дешевое, что нашла, – упаковку экологически чистой кокосовой воды по безбожно завышенной цене.

Самуэль так и не пришел.

Начался дождь.

Наконец я спускаюсь с пристани и бесцельно бреду по дороге вдоль берега. Прохожу красные домики и заливчики с черной водой, в которой отражаются свинцовые тучи. Дождь усилился. Я ищу, где бы укрыться.

В пятидесяти метрах от пристани стоит сарайчик с навесом, под которым можно спрятаться от дождя. Со всех ног бегу к дряхлому сараю и вжимаюсь в дверь под навесом.

Дождь стучит по крыше. Гром гремит, а молнии сменяют друг друга. Платье промокло насквозь. Волосы тоже. Но все, о чем я могу думать, это что Самуэль снова пропал. И я сердцем чую, что мой сын в опасности.

Не знаю, откуда у меня эти мысли, но чувствую, что с ним случилось что-то ужасное.

Самуэль

Это Игорь.

Я лежу на животе, руки заломлены за спину, а Игорь поднимает меня и бьет о пол.

Поднимает и бьет о пол.

Снова и снова, словно я кукла или кокосовый орех, который нужно разбить.

Я чувствую, как что-то трескается у меня на лице, чувствую, как ломается нос, когда голова в очередной раз бьется о пол. Рот наполняется кровью.

От его крепкой хватки трудно дышать. Изредка мне удается втянуть воздух.

Игорь садится на меня верхом. Острое колено больно упирается в поясницу. Заламывает руки еще сильнее. Кажется, что он сейчас их оторвет.

Нагибается и шепчет мне на ухо:

– Чертово отродье. Сукин сын!

Плевок падает мне на щеку.

Я не могу ответить, не могу пошевелиться. Не могу дышать, но чувствую его запах – животный запах пота и ярости.

Посреди этого хаоса какая-то часть моего мозга еще в состоянии анализировать ситуацию. Просчитывать вероятность того, что он разобьет мне голову или сломает руки, и решать, какой вариант хуже.

И мозг констатирует, что дело плохо. У меня нет никаких шансов против Игоря. Он на мне живого места не оставит. Размажет по полу, как перезрелый банан.

Я в панике. Что делать? Молиться? Но думать могу только о ней. О маме…

– Думал, тебе удастся меня провести? Тебе конец, сечешь?

Слова доносятся откуда-то издалека, словно звучат в моей голове.

– Твоя мамаша привела меня сюда, забавно, да? Она…