Город клинков - Роберт Джексон Беннетт (2019)

— Что? Зачем?

Мулагеш снимает с пояса гранату и выдирает зубами чеку. Сигню вскрикивает у нее за спиной, когда Турин с размаху забрасывает гранату в дверь купола из клинков. Потом они с Сигню бегут прочь со всех ног.

Мулагеш проскакивает арку, бросается на землю и съезжает по склону холма, прикрывая голову. И ждет. И ждет.

Ничего не происходит. Взрыва не слышно.

Она ждет еще немного. Потом поднимает голову и видит, что Сигню лежит на животе в кустах.

— Что… не разорвалось? — спрашивает она.

— Нет! — злится Мулагеш. И встает. — Нет, не в этом дело. Оно не дает ему умереть — вот что он сказал. Ублюдок! Оно не дает ему умереть!

Она подходит к арке и всматривается в купол, дрожа от гнева.

— Пошел ты! — орет она. — Ты слышишь? Пошел ты на хрен!

Ей никто не отвечает. Только деревья шелестят под ветром.

Сигню тоже встает:

— Генерал Мулагеш, я думаю, нам… пора. Пора уходить отсюда.

Мулагеш хочет попробовать еще раз, снова кинуть гранату в этот проклятый купол и услышать эхом отдающийся грохот, просто чтобы хоть как-нибудь уязвить того говнюка…

— Генерал Мулагеш?

— Что? — выныривает она из своих мыслей. — А?

— Нам пора, — повторяет Сигню. — Пойдемте. Не надо было сюда приходить.

Словно во сне Мулагеш поворачивается и идет вниз по тропе. Дойдя до середины пути, она обнаруживает, что по щекам у нее катятся слезы.

* * *

Они уже давно вышли в открытое море, а Мулагеш все сидит на палубе и смотрит на отражение луны в океане. Сигню у руля, она уверенно правит яхтой, и та послушно бежит по темным волнам. Прошло уже три часа, но они ни разу друг с другом не заговорили.

Наконец Сигню решается спросить:

— Ты видела его, да?

Мулагеш не отвечает. Как было бы здорово — просто соскользнуть с палубы в эти темные воды и почувствовать, как течение затягивает тебя ко дну.

— С тех пор как ты оттуда вышла, на тебе лица нет, — говорит Сигню. — Словно ты заболела. И вообще ничего не рассказала. Он… он что-нибудь с тобой сделал? Может, я не знаю, отравил?

— Нет. Мать твою, не знаю. Может быть.

Сигню выскальзывает на палубу и садится рядом с ней. Мулагеш не смотрит на нее.

— Может, я сама себя отравила. Причем давно. Просто я только сейчас это поняла.

Турин смотрит в воду, потом на свой протез. Локоть болит. Голова тяжелая, глаза закрываются. Как же трудно веки разлепить, не то что двигаться.

И она начинает говорить.

Она рассказывает Сигню о походе, о Шовейне, захолустном городке неподалеку от Мирграда, куда они пришли сорок лет тому назад. Она рассказывает, как следующей ночью встали лагерем и резали угнанных свиней, а кругом слышалось их жалобное хрюканье и пахло кровью. Рассказывает, что они оставили за собой дымящиеся руины городка.

Она рассказывает, как сидела, затачивая кинжал, у палатки Бисвала. И как подошли Санхар и Банса, нырнули в палатку и о чем-то с ним тихо говорили.

Бисвал позвал ее. Она вошла, а он произнес:

— Лейтенант Мулагеш, эти двое молодых людей решили, что не могут далее идти с нами.

И она сказала:

— Вот, значит, как, сэр.

— Да. Вот так. Они считают, что то, что мы делаем… как ты там выразился, Банса? Совершенно аморально?

И Банса ответил:

— Да. Да, сэр. Я… Мы считаем, что заниматься этим — неправильно. Мы больше не можем делать это. И не будем. Простите, сэр, но просто не готовы в этом участвовать. Вы, конечно, можете нас посадить под замок, но мы тогда просто попытаемся сбежать.

Бисвал сказал:

— Это все красивые слова. У нас нет ресурсов, чтобы запереть вас, и я не могу терять время на то, чтобы вас отстегали. Поэтому у нас, похоже, нет выбора — надо вас двоих отпустить.

Как они удивились. Прямо в шоке были. А когда они вышли, Бисвал посмотрел на нее и сказал:

— Болты на них не переводи, ладно?