Помнишь ли ты, Анаис? - Мишель Бюсси (2018)

Красавчик лет тридцати в обуженных полотняных брюках и накинутом на плечи небесно-голубом кашемировом свитере получает пылкий поцелуй от своей спутницы, худенькой блондиночки в коротком платье, со свежей стрижкой каре: он только что купил у меня черепашку, нарисованную на дощечке от старого ставня. За шестьдесят девять евро!

Мартино наблюдает за этой сценой с явным подозрением.

– Ты прелесть! – мурлычет девушка, прижимаясь своим декольте к кашемировому свитеру.

Дождавшись, когда они выйдут, Мартино подходит ко мне и цедит сквозь зубы – смущенно, но и насмешливо:

– Мамзель Ариана, если я возьму такую для моей хозяйки, ну, черепашку, скидку-то мне сделаете?

Нормандский шкаф

Они вышли из машины и остановились полюбоваться фермой.

Все выглядело в точности как на фотографиях в рекламном буклете. Длинная тополиная аллея ведет к очаровательному кирпичному домику, утопающему в зелени, рядом колодец, голубятня; полевые цветы – лютики, гвоздики, маки – рассыпаны, точно конфетти, на безупречно зеленом ковре свежеподстриженной лужайки.

– Как тебе наше любовное гнездышко?

Диана-Перль взяла Говена за руку:

– Спасибо, мой рыцарь.

Она чуть крепче сжала его пальцы. Он все еще красив, ее Говенчик. С седыми, поредевшими волосами, морщинами и смеющимися глазами пожилого Роджера Мура. Ей вдруг захотелось близости. Такого давно не случалось.

Впервые за три года они выбрались из пятнадцатого округа Парижа и отправились на каникулы вдвоем, как влюбленные. Их дети много лет назад покинули квартиру на улице Театр и разлетелись во все концы Европы – Леопольд в Амстердаме, Аликс в Копенгагене, а Сибилла в испанской Альмерии, – но Диана-Перль отказывалась уезжать из Парижа даже на несколько дней, пока были живы ее родители – оба лежали в специализированной палате в клинике Жарден-Мирабо.

Бешеные деньги. Жертвенное служение.

Мама умерла зимой, на Богоявление, папа пережил ее ненадолго, ушел после Масленицы. Говен выждал сорок дней Великого поста и снял комнату на пасхальные каникулы.

В «Лисьей норе», близ Дудевиля, в самом сердце области Ко, в Нормандии.

Они шли по аллее из насыпного гравия рука об руку, ни дать ни взять молодожены. Так оно и было… но сорок девять лет назад! Диане-Перль шел шестьдесят девятый год, а в тот день ей едва исполнилось двадцать, – в день, когда она сказала «да» своему Говену, который был старше ее на пять лет.

– Здесь чудесно, мой рыцарь! Чудесный вид! Чудесный свет! Чудесный запах!

Говен считал подлинным чудом превращение Дианы в принцессу, в сумасбродку, которая вечно переигрывала, выражая восторг слишком бурно, как плохая актриса.

Она снова начала свою игру.

Говорливая и вполне осязаемая актриса.

– Спасибо, мой Говенчик!

Ласковая, шаловливая кошечка.

Еще немного – и он увлек бы ее в сторону от дороги, чтобы поцеловать, обнять, а может быть, даже – почему бы нет? – заняться любовью за яблоней во фруктовом саду, раскинувшемся по ту сторону изгороди. Все равно ведь приехали раньше. Им часто случалось заниматься любовью в полях, только было это давно.

Он рискнул сделать шаг в сторону. Ну что же, посмотрим…

Диана-Перль последовала за ним, хотя могла понять движение иначе.

Еще шаг? – размышлял Говен. – Решиться или нет? Перелезть через изгородь?

Его рука легла на талию жены.

– Перестань, – успела возразить она.

И оба вздрогнули, услышав крик.

Крик, полный ужаса, короткий, громкий, пронзительный.

Диана-Перль инстинктивно спряталась за Говена, он же приосанился, контролируя ситуацию с той британской флегмой, которая так восхищала ее все эти годы и еще чаще раздражала.

– Прелести деревни, милая. Где-то режут свинью или барашка… Природа. Жизнь во всей своей натуральности. Они покажут тебе, как потрошат кролика или ощипывают курицу, если захочешь.