Помнишь ли ты, Анаис? - Мишель Бюсси (2018)

Еще одно доказательство… но гнилостная вонь исходила не от этой тряпки.

И Говен принял решение.

– Диана, – скомандовал он, – набери номер жандармерии Дудевиля. Как только я открою шкаф, звонишь туда и все объясняешь, потом выходим, вещи оставляем, идем к машине, держимся естественно, не бежим и не оглядываемся.

Диана-Перль кивнула, дрожащей рукой сжимая телефон. Говен осторожно выглянул в окно.

– Где он?

– Не знаю, я не вижу его.

– Ну и ладно!

Говен взял гвоздодер двумя руками, прикинул фронт работ и решил начать с правой дверцы.

Не успел он коснуться верхней петли, как дверца рухнула на пол. В следующее мгновение отвалилась вторая, за ней последовали все консоли и полки. Покачавшись, обрушились боковые стенки, и оставшийся без поддержки карниз с ужасающим грохотом упал с двухметровой высоты.

Покатились по полу резные деревянные животные, искалеченные бабочки, безногие барашки, обезглавленные совы, расчлененные змеи. Карниз развалился на составляющие, как и панель одной дверцы.

Катастрофа.

Грохот наверняка эхом отозвался в самых дальних концах усадьбы.

Убийца не мог его не услышать!

Вот только убийцы-то никакого не было. Ни убийцы, ни трупа.

На дне шкафа, на пожелтевшей тряпице, лежали две крысы и пять крысят. Мертвые, уже частично разложившиеся – наверняка поели крысиной отравы, разложенной по углам дома. Они-то и воняли.

Говен, все еще с ломиком в руках, зашелся нервным смехом, не в силах остановиться.

За спиной у них раздался рев:

– Что вы наделали?!

Не дожидаясь ответа, Лефевр рухнул на колени перед останками шкафа. С убитым видом он гладил рассыпанные деревяшки, дощечки, колышки, фигурки, все частицы пазла, который терпеливо собирали веками и в одну секунду разрушили – то ли в приступе безумия, то ли по недомыслию.

Он долго сидел на полу, словно окаменев, потом повернулся к жильцам.

– Как это случилось?

Потрясенная Диана-Перль как-то вдруг забыла об исчезновении мадам Лефевр, упорной лжи мсье Лефевра, окровавленной рубашке… Все вытеснило чувство вины: она стала ребенком, разбившим вазу в ту самую минуту, когда домой вернулись взрослые.

– Здесь… пахло, – сконфуженно призналась она, кивнув на мертвых крыс.

– Я решил посмотреть, – добавил Говен.

Он вытащил из-за спины гвоздодер. Лефевр таращил глаза – скорее удивленно, чем сердито, словно подобная глупость была выше его понимания.

– Но почему вы мне не сказали? – с трудом выговорил Лефевр. – Я же каждый день спрашивал вас, все ли в порядке.

Голос его был спокоен. Казалось, отчаяние в нем пересилило гнев.

Ну что взять с городских идиотов!

Говен молчал. Диана-Перль попыталась оправдаться:

– Сказать по правде… вы будете смеяться… мы ничего не сказали, потому что подумали…

Говен кашлянул и закончил за жену:

– Мы подумали, что вы очень заняты! Мы… мы не хотели вас отвлекать.

Диана-Перль не привыкла, чтобы ее перебивали, она надулась, но стерпела.

Лефевр повернулся к руинам шкафа. Объяснения парижан были просто смехотворны и нелепы на фоне масштабов бедствия.

– А ведь я вас предупреждал. Этот шкаф хрупкий, как стекло. Триста лет он принадлежит нашей семье. Разве я смогу его починить? Все пропало, все пропало…

Диана-Перль не выдержала. Игнорируя гневный взгляд мужа, она схватила найденную под матрасом рубашку с пятнами крови и сунула ее Лефевру под нос. У них были смягчающие обстоятельства! Она преисполнилась решимости перейти в контрнаступление и настаивать на каждом пункте контракта, который обговаривался с его женой и не был соблюден… но тут заурчал мотор въезжающей в усадьбу машины и все обернулись к окну.

Белый «Пежо 106» катил по аллее под тополями. Машина остановилась у дома, из нее вышла мадам Лефевр. Такая же живая и грациозная, как на фотографии в гостиной. Маленькая, кругленькая, энергичная.