Рулетка судьбы - Антон Чижъ (2019)

– У меня не осталось других развлечений… Прикована к этому креслу. Летом еще бывают прогулки, осенью только в сухой день, а зимой заключена в доме… Чтение Агапы скоро утомляет, а окно… Я сижу и смотрю на улицу, на людей, и вижу, какие они счастливые. Они не знают, что такое старость. Они не догадываются, как утекают мгновения их жизни. Каждое мгновение надо ценить. Только теперь я понимаю, как бесцельно потратила годы… И у меня так мало осталось впереди… Так мало…

– В ночь на первое января вы тоже были у окна?

Мадам Медгурст, кажется, опять улыбнулась.

– Ах, хитрец и умница. Сразу вижу подход настоящего полицейского… Да, вы правы, юноша… В новогоднюю ночь я сидела перед окном… Я думала, что наступил еще один год, быть может последний год моей жизни… Ночь была чистой, морозной и звездной… Большая Молчановка была светла без фонарей, которых и так нет… Я думала, как красива зима нынче… И тут заметила, как к дому торопливо идет Анна Васильевна…

– В котором часу?

– Не знаю… поздно… я не слежу за маятником… Она спешила, будто за ней гнались… Потом в окнах ее гостиной зажглись свечи… Да, это не слишком прилично глядеть на чужие окна, но что мне остается? Думаю, этот старческий грех простится…

– После у нее были гости?

Из-под меха вылез указательный палец и поправил пенсне, почти съехавшее…

– Об этом и хотела рассказать, – ответила мадам. – Не знаю, сколько прошло времени, может, с полчаса а может и больше, как к Анне Васильевне наведался гость… Мужчина… И вскоре ушел в большом волнении…

– Этот мужчина заходил в гостиную Терновской?

– Не могу сказать, мне не видно, что происходит в гостиной…

Пушкин глянул в окно. Действительно, разглядеть подробности внутри дома Терновской без бинокля невозможно. А бинокля, даже театрального, у старой дамы не имелось.

– Сможете его описать?

Мадам Медгурст задумалась.

– Назвала бы его хорошо воспитанным, прямо держит спину, довольно внушительный, импозантный, с тросточкой… Держит себя, как подобает человеку с возможностями…

Как не хватало фотографического снимка, чтобы убедиться наверняка.

– Сколько он пробыл у Терновской?

– Не могу сказать точно, господин Пушкин, чтобы не ввести вас в заблуждение… Но – менее четверти часа… Да, именно так… Прошло еще немного времени, и пришел другой гость…

Такой факт формула сыска не предусматривала. Быть может, поэтому пока оставалась незаконченной.

– Был другой гость?

– Надо сказать определенней: гостья… Барышня…

– Как она выглядела?

– Одета довольно просто, как прислуга или экономка… Очень торопилась, была взволнована, оглядывалась назад… Наверное, не старше моей Агапы…

– Заходила к Терновской?

– Не могу ответить на этот вопрос, – с печалью сказала мадам Медгурст. – Она ушла довольно скоро и так же торопливо, будто совершила нечто дурное…

– Сможете узнать, если их приведут к вам?

Дама отчетливо вздрогнула, шкура убитого медведя шевельнулась.

– Ох, увольте, молодой человек, от подобного испытания… Боюсь, не переживу такого страха…

– Вам нечего опасаться, я буду рядом, – сказал Пушкин.

– Прошу простить, но это выше моих сил…

Логика всегда находит выход из трудной ситуации.

– Приведу и поставлю их около дома Терновской так, что они не будут знать о вашем присутствии. Вам останется посмотреть в окно…

Мадам замолчала, погрузившись в мысли. Или заснула?

– Это разумно, – наконец сказала она. – Так я согласна взглянуть на мужчину…

– Барышня вам знакома?

– Не знаю, кто она и как ее зовут, но почти каждый день ходит к Анне Васильевне. Подобный ночной визит был впервые…

– Что случилось после того, как эта барышня ушла?

Шкура задвигалась над плечами старой дамы.