Пропавший - Мэри Торджуссен (2017)

– Тебе трудно даже вообразить, что значит быть совсем еще молодым… Почти мальчиком… И сильно любить девушку. И девушка не уставала повторять, что любит тебя тоже… А потом вдруг начала бить тебя. А я даже не мог ни с кем поделиться этим! Кому мне было рассказывать такую историю, чтобы не выглядеть жалким размазней? Полным неудачником? – Его голос дрожал, и Джеймс стал вновь напоминать мне подростка. У меня болезненно сжалось сердце. – Это было… Мне было бы легче, если бы ты не клялась в своей любви ко мне. Но ты говорила об этом каждый день. Покупала мне подарки. Мы слушали красивую музыку, нам нравились одни и те же вещи. Ты называла нас родственными душами. Говорила…

У меня в горле стоял ком, в глазах – слезы. Теперь я вспомнила все.

– Я говорила тебе правду, – прошептала я.

– Ты мне лгала! – крикнул Джеймс. – Как это могло быть правдой? Тех, кого любят, не бьют! И ты много раз обещала прекратить вести себя так со мной. Повторяла, что остановишься. Даже собиралась обратиться за медицинской помощью.

Я закрыла глаза, вспомнив такой же разговор с Мэттом. Они были правы. Правы оба.

– И только когда я ехал сюда сегодня, то вдруг понял нечто очень важное. Ты годами жила в постоянном страхе. И это началось задолго до нашей с тобой встречи.

Я изумленно посмотрела на него. Как он сумел догадаться об этом?

– А я-то всегда удивлялся, почему ты позволяешь Кэти унижать тебя.

– Ты замечал это? – А у меня складывалось впечатление, что все оставалось нашим личным с Кэти делом, где каждая стремилась в итоге одержать верх.

– Конечно замечал. Порой видел, как ты вся сжимаешься в предчувствии этого. Она была подобием твоего отца. И ты никогда не умела противостоять ей достойно, как не могла ничего поделать с ним.

Я в ужасе смотрела на него, не понимая, почему сама ощущала себя с Кэти совершенно иначе.

– Ты ведь мне рассказывала об отце. Или уже забыла?

И мне вдруг вспомнился один вечер ранним летом, когда мне было семнадцать лет, и я убежала из дома в слезах, потому что отец набросился на маму. Ушла к Кэти, и родители не слышали, как я вернулась. Я же видела все, что он творил с мамой, но не остановила отца. Я никогда не останавливала его. И сбежала к Джеймсу. Не к Кэти – ей я не рассказала бы, какие страшные вещи происходят у меня дома. Той ночью я поделилась с Джеймсом всем, а потом в письме, которое написал, расставаясь со мной, он посоветовал скорее покинуть родительский дом и обратиться за помощью к психиатру, поскольку в противном случае я бы окончательно стала копией отца. Я попыталась последовать его советам, но вот только… Все оказалось значительно сложнее, чем я предполагала. Не просто сложнее, а совершенно невозможно. Кровное родство. Теперь уже мне было легче вспоминать о событиях сегодняшнего дня, чем о том, что происходило в далеком прошлом, когда я затыкала уши, чтобы не слышать криков боли, издаваемых мамой.

Я перевела взгляд на свечи, сильно разгоревшиеся на сквозняке, проникавшем в комнату через открытые двери.

– Значит, и телефонные звонки… Это тоже был ты?

Джеймс не ответил, но я знала, что права.

– Для тебя это в пределах нормы звонить женщинам и что-то разбивать, чтобы заставить их кричать от страха?

– Прости, я разбил тогда бокал Веры Вонг случайно. Хотел купить другой на замену, но их уже не оказалось в продаже.

– И ты забрал бокал у меня?

Джеймс пожал плечами:

– Ты же знаешь, как Кэти их любила.

Еще один фрагмент сложной мозаики встал на место.

– Ты отправил мне то фото?

– Какое фото?

– На котором я в «Сэйнсберис» покупаю свечи. – Я снова чувствовала, что схожу с ума. Значит, и здесь Мэтт оказался ни при чем? Он не следил за мной в супермаркете. – Я получила снимок на телефон утром. Значит, и это тоже твои проделки?