Пропавший - Мэри Торджуссен (2017)

Я приехала в дом родителей вскоре после трех часов. Остановила машину на подъездной дорожке и несколько минут сидела, подготавливая себя к встрече. Отца с матерью я не видела с февраля, когда нас с Мэттом пригласили, чтобы отметить отцовский день рождения. Тогда все прошло гладко, хотя мне всегда было труднее посещать их вместе с Мэттом. Приходилось прикладывать особые усилия, чтобы ничем не выдать свое состояние. В противном случае неизбежной стала бы его тревога за меня. Обычно после визита к ним я всегда старалась сразу отправиться поплавать в бассейн или выйти на пробежку, но в тот вечер мы вернулись домой поздно, и я чувствовала себя раздраженной.

Меня никогда не отличала любовь к посещениям дома родителей, свойственная многим людям. Помню, в университете в конце семестра студенты начинали предвкушать скорое свидание семьями. Сара, одна из моих лучших подруг, неизменно повторяла, что ей нигде так сладко не спалось, как в своей старой домашней постели. Я смотрела на нее в такие минуты и осознавала пропасть, разделявшую нас в этом смысле. Мне никогда не доводилось испытывать ничего подобного.

Еще ребенком, едва войдя в дом, я уже знала, кого застану и что там происходит. Эта рано развившаяся у меня способность вселяла в меня теперь уверенность, что именно Мэтт наносил в мой дом тайные визиты. Порой в молодости, если я входила в дом родителей никем не замеченная, то успевала услышать достаточно, чтобы так же незаметно и мгновенно уйти, отправляясь к Кэти, а позднее – к Джеймсу. Мать Кэти принимала за чистую монету мои наспех придуманные предлоги. Обычно я делала вид, будто о чем-то забыла сообщить Кэти, а если засиживалась допоздна, объясняла: мне предоставлена полная свобода возвращаться когда захочу. И она заботливо брала меня под свое крыло, заваривая для меня чай и заставляя хорошо поесть. Всегда звонила моей маме, прежде чем я уходила из их дома, и потребовалось много лет, чтобы я поняла: звонок становился предупреждением, что пора готовиться к моему возвращению. Хотя мне она не говорила ни о чем и, насколько я знаю, ничего не пыталась объяснять Кэти. Она любила повторять, что Кэти считает меня своей сестрой. Я почувствовала острый укол совести, вспомнив, как недавно швырнула в мусорную корзину приготовленный ею для меня торт.

В тот день, позвонив в дверь, я сразу поняла, что мама одна и все хорошо. На какое-то время. Она обняла меня, и я заметила изменение в ее внешности. Мама как будто сделалась меньше, чем прежде. Мы с ней всегда были одного роста, но я, конечно же, носила туфли на каблуках, а она встретила меня в домашних тапочках, но все равно я выглядела огромной на ее фоне. Ей только исполнилось шестьдесят. Это уж точно не могло стать следствием старческого одряхления.

Я привезла маме букет цветов и коробку шоколадных конфет. Перед выездом из дома просмотрела свой мобильный телефон и заметила, что за последние несколько месяцев накопилось множество звонков от нее, на которые я не ответила, и голосовых сообщений. Я понимала, насколько плохо обращалась с матерью. Она наверняка хотела бы, чтобы дочь обратилась к ней за поддержкой, как только Мэтт бросил меня, но я чувствовала себя слишком униженной для этого. Что можно было подумать обо мне, если мужчина оставил меня подобным образом?

Моя мама… Не знаю почему, но я всегда считала ее слабохарактерной. У нее не было собственного мнения. Прежде чем сказать что-нибудь, она обязательно смотрела на отца, ища у него одобрения, и, если он с ней не соглашался, даже не пыталась отстаивать свою точку зрения. Это доводило меня до бешенства по мере моего взросления, когда мать обязана была защитить меня и себя, но лишь отмалчивалась. Едва ли она могла послужить для своей дочери образцом для подражания.

А с отцом нас связывала только свойственная обоим любовь к работе. Но поговорить с ним доверительно я даже не пыталась. Знала: если попробую, все закончится слезами. Моими слезами, разумеется.