Платонова пещера - Влада Ольховская (2019)

– Гриценко? Ну да. Сначала я тоже считал, что он придуривается, хочет запутать и клиентов, и своих собственных марионеток. А потом до меня дошло, что он на самом деле эдакий Фокс Малдер: истина где-то рядом, инопланетяне существуют, снежный человек реален, и далее по тексту. Для Димчика настоящий мир с науками и логикой – это та самая пещера. Он убежден, что вокруг одни дураки, которые видят одно и то же, потому и не способны принять нечто большее.

– А сам-то он кто, если все дураки? Человек, который ходит у костра?

– Нет, – покачал головой Ян. – Он – человек, который побывал снаружи, а потом вернулся в пещеру и попытался рассказать остальным правду.

– Но ему, конечно же, не поверили?

– А с чего бы им ему верить? Их много, они все видели одно и то же. А он один и несет какой-то бред. У Платона, кстати, это тоже обговаривается: человек, который выходит из пещеры, сначала слепнет от яркого света, ему уже и самому не захочется принимать реальность. А если он дойдет до этого, поверит и попытается рассказать остальным, то уже они воспротивятся. Чтобы принять правду, нужно признать, что они ошибались всю жизнь. Да и потом, такая правда – она страшная. Ты не знаешь, что там, за пределами пещеры, за костром, есть ли вообще предел. Там опасно, а пещера знакома и предсказуема. Лучше сидеть в пещере.

– Но этим и ограничивать себя, причем добровольно, – указала Агата.

– Именно так. Беда в том, что Димчик благополучно перенес всю аллегорию на известное и паранормальное, которое тут вообще ни к селу ни к городу. Он взял миф и выкрутил так, как ему удобно.

– Параллели получились не такие уж дикие.

– Тем хуже, не думаю, что Платон одобрил бы такой подход. Хотя черт его знает… Ладно, оставим Платона в покое, он в эту историю не ввязывался, и вернемся к Димчику. Он в своем понимании – избранный, который знает, что находится за пределами пещеры.

– Но если он все равно один из людей, сидящих в пещере, то кто тогда ходит у костра?

– Такие, как ты, – спокойно ответил Ян. – Люди, в которых есть нечто особенное, непонятное, поднимающее их над всеми остальными. Опять же, с точки зрения Димчика, я не говорю, что так оно и есть на самом деле.

– А сам ты как думаешь? Веришь, что он был прав?

– Верю Платону, – усмехнулся ее собеседник. – В плане того, что нельзя закрываться, нельзя верить, что мир понятен и известен. По крайней мере, я надеюсь, что у жизни припасено немало сюрпризов! Иначе было бы скучно.

– Кому как. Мне вот прямо сейчас не скучно, безо всяких сюрпризов!

– Правильно, и не расслабляйся. Забудь о байках Димки про мистику и паранормальное, помни о том, что он курирует не только мошенников, которые доверчивым бабам по карманам лазят, но и убийц.

– Мы этого еще не знаем наверняка!

– Но готовиться нужно к худшему, с лучшим мы как-нибудь интуитивно справимся.

Наблюдая за ним, она вдруг поняла, что так и не спросила о главном. И не просто не спросила – он обставил все так, чтобы она не обратила на это внимания. В ее нынешнем окружении не только Гриценко и его пешки были умелыми манипуляторами. Сейчас Агата не бралась даже сказать, кто из них опасней.

– Ты слишком хорошо знаешь этот дом, привычки Гриценко и его прислуги, – отметила она. – Ты мог попасть сюда, когда угодно, а послал меня.

Если бы она просто спросила его, как он влез на крышу, он бы не ответил, а теперь она сумела заинтересовать его – Агата видела это в глазах, наблюдавших за ней через завесу волос. Что ж, хоть что-то у нее начало получаться!

Но это не значило, что Ян готов говорить ей правду. Он выдал очередную жизнерадостную улыбку.

– Может. И что?

– Ты бы на моем месте захотел узнать, зачем. Я на своем месте тоже хочу.