Амнезия - Сэм Тэйлор (2008)

К концу войны{12} о Риале забыли. Если его «Одиночество» не поняли, то «Тьму» попросту не прочли. В пятидесятые, одолеваемый финансовыми проблемами, попавший в плен алкогольной зависимости, Томас ведет тихую жизнь, странствуя по городам Франции, Германии, Италии и Ирландии. Зарабатывает он случайными переводами, газетными статьями и порнографическими рассказами, публиковавшимися под псевдонимом, и все время ведет дневник, который впоследствии становится фундаментом его последних великих работ: «О невозможности вспомнить», «О книге как зеркале мира», «Свет», «Небеса» и «Ад».{13}

Если бы не молодой австрийский психолог доктор Фелис Бергер, имя Томаса Риала навеки кануло бы в забвение, а его лучшие последние книги никогда не были бы не то что опубликованы, но даже написаны. В 1958 году, работая над диссертацией о причинах и следствиях страха и надежды, Бергер наткнулась на ротапринтную копию эссе Риала «О страхе и надежде в романах Кафки», опубликованную в венском журнальчике «Мозговые волны» в 1928 году. Потрясенная прозрениями забытого философа, которые она посчитала «опередившими не только свое, но и наше время», Бергер решила отыскать автора статьи.

Поиски заняли два года,{14} но в конце концов Бергер нашла Риала в убогой квартирке в Хельсинки. Он зарабатывал на жизнь ремеслом частного детектива, а деньги тратил на водку и шлюх. Когда Бергер спросила Риала об эссе для венского журнала, тот уверил ее, что никогда не писал ничего подобного. Впоследствии, однако, когда Бергер удалось завоевать доверие философа и с ее помощью он избавился от алкогольной зависимости, Риал признался, что написал эссе «в течение двух белых ночей в Вене. В баре я познакомился с редактором журнала, и случайно разговор зашел о Кафке. В те времена его романы еще мало кто читал. Редактор попросил меня написать, что я думаю о „Процессе“ и „Замке“. Поначалу я отказался, потому что наутро должен был покинуть Вену, но он соблазнил меня обещанием накормить до отвала, а я был так голоден, что согласился. В это эссе я вложил очень много из пережитого лично мною. На поверхности оно может показаться весьма абстрактным и наукообразным, но на деле в нем я проделал операцию на собственном сердце, обнажил свое прошлое. Что же до идеи о том, будто бы страх и надежда по сути есть одно чувство и из двух чувств надежда куда опасней и невыносимее… когда-то я верил в это, верю и теперь».{15}

По приглашению Бергер Риал — высохший, седобородый старик шестидесяти лет — поселился в шахтерской деревушке в ста километрах от Вены, где родители Бергер владели большой усадьбой. На прилегающих землях стоял коттедж, поначалу предназначавшийся для садовника, но уже много лет пустовавший. Коттедж отремонтировали, и он превратился в райский уголок на лесной опушке. Там Риал и прожил последние, самые плодотворные десять лет своей жизни. Каждый день он колол дрова для растопки, сам готовил себе завтрак и усаживался за работу. Писал он все утро, затем обедал и отправлялся в лес на прогулку, иногда проводя там по многу часов. Вечером Риал ужинал в гостеприимном доме родителей Бергер, которые были немногим младше Томаса и восхищались его талантом, затем возвращался в коттедж, читал, пил вино и «грезил, глядя на пламя очага».