Секретарь в переплёте - Ольга Арунд

— И чем тебе это аукнулось? — веселится она.

Новым безумием и смятыми простынями.

— Я не хочу сейчас об этом думать.

Подожду тишины и спокойствия собственной квартиры. Или родного уже архива, размышлять в котором одно удовольствие.

— А придётся подумать, — фыркает она и поднимает взгляд выше меня. — Привет, Саша.

— Доброго дня дамы, веселитесь? — Дальский садится на единственный свободный стул.

— Откармливаемся. — Зара откидывается на спинку стула. — Саш, а где Влад?

— Кстати, да. — Не то чтобы я успела соскучиться по начальству, но его присутствие отвлечёт Зару от моих отношений, которые я сама ещё не понимаю.

— Должен был приехать утром, — Дальский оглядывает террасу.

— А, пока его нет, может, раскроешь нам страшную тайну? — округлив глаза, Зара перегибается через стол.

— Откуда у меня тайны? — его пристальный взгляд заставляет меня вернуть чашку на блюдце. Не хватало ещё обжечься, причём в самом прямом смысле. Как же всё усложнилось-то! — Тем более, страшные.

— А я вспомнила, где тебя видела! — внезапно радостно взмахивает руками она. — В тот день, когда праздновали нашу с Владом помолвку! Я вышла на улицу и видела как вы… — Зара кривится. — Как вы ругались.

— Для нас это нормальное явление. — Дальский жестом подзывает официантку и просит кофе.

— А разные имена у родных братьев тоже в порядке вещей? — Да, мне интересно.

— Оль, это долгая история, — вздыхает он.

— Так мы не торопимся, — смотрит на меня Зара. — Тем более, мы тут все почти родственники.

С какого перепуга она причислила меня к их весёлой компании я даже спрашивать не буду.

— Это не секрет, — пожимает плечами Дальский, — но, естественно, на каждом углу мы об этом не кричим.

— И всё же? — не успокаивается Зара.

— Наши родители погибли, когда мне было семь, а Владу едва исполнился год, — начинает он, но останавливается, пережидая пока официантка поставит перед ним кофе. — Никто из родственников не стал брать опекунство над двумя сиротами и нас закономерно отправили в детский дом. Вот только разделили, несмотря на все мои… возмущения.

Возмущения! Боже мой! Как бесстрастно он говорит о том, отчего руки у меня враз покрываются мурашками. Стоит только представить как кричал и вырывался, стремясь остаться с братом, маленький, беззащитный ещё, мальчик. Но если разом задрожавшие руки я могу спрятать под стол, то глаза не спрячешь.

— Но это же… — Зара вздыхает. — Жутко.

— Так получилось, — бесстрастно отзывается Дальский и делает глоток. — Мы попали не в лучшее заведение, а там царили свои порядки.

— И что было дальше? — хмурится она.

— А дальше меня усыновили. Почти сразу после приезда в приют за мной пришли бывшие соседи наших родителей, Герман и Елизавета Дальские. Отцу дали работу за границей и скоро они должны были уезжать, но оставить меня в детском доме не могли.

— А Влад? — после долгого молчания спрашивает Зара.

— А его им не отдали, отделались тем, что семью он всё равно не помнит. И тем, что неизвестно ещё смогут ли они оформить мои документы для выезда из страны. Поэтому Влад остался, — барабанит он пальцами по столу, — ещё на два с половиной года.

— Но ты же его нашёл?! — волнуется она.

— Нашёл, только…

— И кто кого нашёл? — слышится голос за моей спиной, а за нашим столом возникает пауза почище мхатовской.

Глава 17

— Я нашёл, — не обращая внимания на наши лица, продолжает Дальский как ни в чём не бывало. — Случайно наткнулся на кофейню, где варят прекрасный кофе. Рядом с цирком, только с обслуживанием там беда.

— А ты можешь оказаться где-то случайно? — хмыкает Крамель, впрочем, не ожидая ответа. — Как отдыхается?