Одна откровенная ночь - Джоди Малпас

Неохотно убираю руки с его тела и смотрю на полку. Не выбираю, а просто хватаю первую попавшуюся из десятков таких же ярко-белых рубашек. Аккуратно расстёгиваю, чтобы не помять. Чувствую, как его дыхание опаляет мою щеку, пока я продолжаю одевать его. Он позволяет мне делать все самой, молчит и не спорит. Медленно застегиваю пуговицы, скрывая его грудь. Миллер приподнимает подбородок, чтобы я могла с ними закончить. Застегивая манжеты, я думаю, что он будет делать, если на них окажется кровь? И окажется ли?

Чтобы остановить ход своих мыслей, закрываю глаза.

Теперь галстук. Их безумно много, и после того, как я несколько мгновений рассматриваю шелковое великолепие, выбираю серебристо-серый. Он подойдет к костюму. И тут понимаю, что завязать галстук также идеально как Миллер, я не смогу. Переминаю материал и ловлю на себе взгляд голубых глаз. Похоже, он наблюдал за мной все то время, пока я была в задумчивости.

— Лучше тебе самому завязать, — признаю поражение и протягиваю ему галстук. Миллер отталкивает мою руку и, поднимая меня за бедра, усаживает на стойку.

А затем невинно целует и поднимает воротник своей рубашки.

— Нет, ты это сделаешь.

— Я? — осторожно спрашиваю. — Но я ведь все испорчу.

— Без разницы, — произносит он. Я кладу руки ему на затылок. — Хочу, чтобы ты его завязала.

Нервничая и удивляясь, я разглаживаю серебристый шелк, кладу его сверху на шею так, что ткань спускается каскадом по его груди с двух сторон. Я сомневаюсь, и руки дрожат. Вдохнув и убедив себя в победе, начинаю аккуратно завязывать галстук. На сто процентов уверена, что в жизни Миллера Харта никто не делал подобного.

Ощущаю напряжение, но пытаюсь успокоиться. Нет, я действительно беспокоюсь. Проверяю узел, рассматриваю с разных углов. На мой невооруженный взгляд, он завязан идеально, но для Миллера это будет катастрофа.

— Готово, — объявляю, наконец-то опуская руки на колени. Я все также смотрю на свою прекрасную работу, не желая видеть озабоченность на его лице.

— Прекрасно, — шепчет он, поднося мои руки к губам. Не похоже на него, особенно когда речь заходит о чужом творчестве.

Пялюсь на него и ощущаю, как горячее дыхание опаляет костяшки моей кисти.

— Ты даже не посмотрел.

— Мне это и не нужно.

Хмурюсь, снова окидываю взглядом галстук.

— Это не твоя категория идеальности.

Я удивлена, прошло столько времени, а он еще не тянется все исправить.

— Да, — соглашается он, целует мои руки и кладет их мне на колени, а затем опускает воротник, — но это твоя категория идеальности.

Бросаю на него быстрый взгляд. Его глаза сверкают.

— Но это все равно не безупречно.

Он улыбается и этим сбивает меня с толку.

— Ты ошибаешься, — парирует он. Его ответ полностью дезориентирует меня, но я не спорю. — Жилет?

— Хорошо, — медленно выдыхаю и подхожу к шкафу.

А Миллер все улыбается.

— Быстро-быстро.

Теперь уже хмурюсь я и, не глядя внутрь, тянусь за жилетом. Я примерно помню, в каком отсеке они висят.

— Этот.

Я протягиваю жилет.

— Мы следуем твоему плану, — напоминает он. — Я ценю твою заботу.

Издаю саркастический смешок, снимаю с вешалки жилет и передаю Миллеру, а после начинаю застегивать кнопки. Затем беру носки и коричневые туфли. Присаживаясь на корточки, завязываю шнурки и проверяю, не помялись ли брюки. Последняя деталь — пиджак. Миллер выглядит потрясающе, божественно, шикарно, а его влажные волосы — темные и волнистые.

— Ну, вот и все, — объявляю я, отступая назад и натягивая полотенце. — О! — Вспоминаю про одеколон, хватаю флакон «Том Форд».

Миллер не сопротивляется, и я заканчиваю последний штрих. Приподнимая подбородок, он сверлит меня взглядом.

— Вот теперь ты восхитителен.

— Спасибо, — бормочет он.

Я ставлю флакон на место, избегая его пристального взгляда.

— Не надо меня благодарить.