Пятьдесят три письма моему любимому - Лейла Аттар (2022)

Но я все же медлила, дрожа, как зимний лист на ветру, пока он не начал шептать мне в ухо слова, которые заставляли меня сжиматься, вертеться и улетать с этим ветром.

Я повернулась на бок, стиснула бедра и колени, зацепив одну ногу за другую, сжимаясь и разжимаясь в такт его голосу, вольными набросками создающему жаркие, головокружительные миры. Он тоже лег на бок, прижался ко мне сзади и просунул руку мне между ног, ловя каждое мое движение, но не прерывая чувственного потока фраз.

Я теснее прижалась к нему. Его ноги охватили мои бедра. Я чувствовала его, возбужденного, взволнованного, хотя уже начинала терять контроль над собой. Его рука обхватила сзади мою шею, и, откинув мне голову, он поцеловал меня в лоб. Во мне точно лопнула туго натянутая струна. Меня подхватил поток бездумного экстаза. Трой крепко держал меня, пока волна дрожи не стала ослабевать, пока все мое тело не обмякло. Тогда он пошевелился и дал мне повернуться на спину.

– Вау. И ты просто стискиваешь бедра. – Он сорвал повязку с моих глаз.

Поняв, что я только что сделала, я закрыла лицо руками.

– Шейда. – Он отвел мои ладони от лица, потерся носом об мой нос. – Погляди на меня.

Я открыла глаза.

– Как ты этому научилась?

– Не знаю. Случайно. Я была еще маленькой. Мои родители ссорились во время обеда. А я стискивала бедра и раскачивалась на стуле взад и вперед. Такой защитный механизм я использовала все время, но в тот день… это произошло само.

– И ты кончила в первый раз прямо у родителей на глазах?

– Я никогда на это так не смотрела.

– Вот хитрющая Свекла, – рассмеялся он. – Мне это нравится. И мне нравится, что ты рассказала мне об этом. Господи, это так заводит. – Его поцелуи смели с меня остатки неловкости. – А теперь у нас есть… Хм… Одно заметно давящее обстоятельство…. – И он хитро улыбнулся.

– Есть что? Боюсь, мне уже пора…

– Да уж, еще как пора, – взяв мою руку, он направил ее к своим боксерам.

– Трой?

– Хм-м-м?

– А тебя не напрягает, что у нас нет секса?

– А разве его нет? – Моя рука скользнула по нему, и он прикрыл глаза. – Потому что он всегда офигенный.

– Отвечай на вопрос, – я слегка вонзилась в него ногтями.

– Да ты посмотри на себя. Ты втыкаешь каблуки мне в грудь, сдираешь с меня кожу своими ногтями. Что за чудовище я выпустил на свет божий? – Он сжал мою руку, давая почувствовать твердую, пульсирующую плоть. – Хочешь?

– А ты? – спросила я, думая, как же он прекрасен в своем возбуждении.

– Ты не поверишь как.

– А ты не боишься, что я снова начну отбиваться?

Он провел рукой по моей ключице, обвел пальцем сосок.

– Я буду укрощать тебя очень медленно.

– Укрощать? Что я тебе, лошадь?

– Угу. Моя призовая кобыла. Дай мне взять упряжь, чтобы мы начали скачку.

– Упряжь, да? – Я схватила чулок и хлестнула его. – А так тебе не нравится?

– Давай, детка. Выпусти наружу своих чудовищ.

Мы оба засмеялись. Потом он понизил голос.

– Иди сюда. – Он привлек меня к себе и поцеловал долгим, проникающим поцелуем.

Смеха больше не было. Были жар, и дрожь, и жажда.

Мои губы изучили ложбины его шеи, прошли по ровной, широкой долине груди, по твердым плоским мышцам живота и ниже, ниже, ниже. Я услыхала, как он резко вдохнул, когда мое дыхание согрело ту его часть, которая подергивалась от жажды.

– Время расплаты, – улыбнулась я, обходя эту область.

Он стиснул бедра, когда я взяла свой черный чулок и обмотала им основание стержня. Я начала потягивать то за один, то за другой конец, давая легкой шелковой ткани скользить то налево, то направо, лаская плоть посередине шелковой петли. Он застонал, когда я потянула чулок по всей длине, натягивая потуже, прижимая, дразня.

– Да-а-а-а, – его голова откинулась на подушку.