— Не курит? Странно… А у меня записано, что ее видели с сигаретой!

— Гонишь! Она сама мне сказала, что не курит, еще во время первого танца.

— Мои источники стопроцентно надежны, — настаивал Паша. — Значит, не только курит, но еще и врет! — подвел он итог, окончательно сразив своего доверчивого друга.

— Выходит, что так, — расстроенно вздохнул Петя.

Он уже жалел, что ввязался в этот неприятный разговор, но было поздно. К тому же Паша явно повеселел — выходило, в этой дурацкой беседе все же был хоть какой-то толк.

— Итак, по всем номинациям впереди… — Паша что-то быстро подсчитал в уме, — Маринка Семечкина. Абсолютный идеал! Не красится, не курит, не пьет, на парней не бросается, и женственная — фенечки плетет. Ну, как? Что скажешь?

— Про Маринку-то? Да ничего вроде. Нормальная девчонка.

— Вот! А ты говорил, что идеальной в лагере нет!

— Есть, есть, утихни! Согласен, проиграл. Говори, чего ты хочешь.

— Хочу, чтобы ты сегодня был на сцене настоящим Ромео! — быстро, словно отрепетированно, проговорил Паша. — А для того чтобы у тебя это получилось, надо, чтобы ты закрутил с Семечкиной роман и в жизни. Для тренировки. Смотри на нее как Ромео, целуйся как Ромео, и все такое.

— Надо значит надо, — обреченно вздохнул Петя. — Обещаю! А теперь, извини, бежать надо. Там сейчас на собрании вожатых будут поведение наших фанатов обсуждать. Да, задали девчонки перцу! Весь лагерь на уши поставили.

Если Паша после визита друга выглядел явно повеселевшим, то Петя выходил из палаты изрядно расстроенным. Ну и влип же он с этим спором! Шутка ли — по-настоящему превратиться в этого паршивца Ромео! И главное, придется смириться и подыгрывать Пашке до самого конца чемпионата. А это почти вся оставшаяся смена!

После ухода друга Паша закрыл тетрадку и откинулся на подушки. Засыпая в этот день вечером, он чувствовал себя человеком, до конца исполнившим свой долг.

А «абсолютный идеал» Марина Семечкина в своем дневнике назвала 7 августа самым счастливым днем своей жизни.

«Йес! Йес! Вау! Ромео наконец-то стал самим собой, — написала в этот вечер Джульетта. — Как он смотрел на меня! Как разговаривал! Как целовался! А ведь утром я уже готова была сдаться. Он в меня влюбился, это точно. В меня, а не в Ленку! На нее он на репетиции даже не взглянул и справился с ней в поединке за одну минуту. Так что все мои подозрения — просто глюки! По-моему, мы с ним идеальная пара. Жаль, Пашка не видел всего этого — репетировали без него, с Анной Павловной. Но я ему обо всем рассказала, когда вечером пробралась в изолятор. Он радовался не меньше меня, однако, когда я предложила ему сразу же, прямо в палате, „отдать“ свои десять поцелуев, категорически отказался. „Неужели ты не поняла, что я шутил тогда! — рассмеялся он. — Считай это просто дружеской услугой. Вы с Петькой — мои лучшие друзья!“ Потом он попросил меня рассказать, что там произошло с группой поддержки — про совещание, на которое нас вызывали, и все такое. Я ему рассказала все с самого начала — как мы собрались в пионерской комнате, как кричалки придумывали, как репетировали и как подбирали шумы. Но теперь, к сожалению, все это стало ни к чему — на сегодняшнем совещании у начальницы нам запретили шуметь и орать. Когда Пашка об том узнал, то весь аж позеленел. Попросил передать привет и огромное спасибо Симону и всем девчонкам из группы поддержки и сказал, что, как только выйдет из изолятора, быстро наведет порядок. „Можете придумывать новые кричалки! — заявил он. — Гарантирую, что у вас будет возможность их исполнить“. Зная его, я не сомневаюсь, что все будет так, как он сказал.