Распутье - Тальяна Орлова, Егор Серебрянский (2020)

– На самом-то деле я хотел домик в деревне…

Признание было до трогательности неуместным, потому я не сдержала вопроса:

– Ты на две квартиры в центре заработал, а на домик в деревне не хватило?

– Да нет, просто в процессе уже сложно вспомнить, чего когда-то хотел.

Я перестала улыбаться и серьезно кивнула, соглашаясь с его примитивной и глубокой мудростью. Больше от этой импровизированной пьянки я ничего не получила, но и этого было достаточно для начала.

Нимовский оказался сотрудником межрайонной прокуратуры, я нашла упоминание о нем в интернете после возвращения домой, причем в статье пятнадцатилетней давности. Личного телефона, конечно же, не было, да даже отчетливой фотографии. Пока непонятно, как можно будет это использовать, но все враги моего мужа – мои друзья.

Глава 21

Теперь я думаю, что в любой страсти содержится доля ненависти – не капля, а щедрый кусок. Она делает сладкое горьким – и иногда возникает такое ощущение, что чем горше, тем острее чувствуется. А иначе нельзя объяснить, по какой причине мы с Кошей продолжали мучить друг друга и будто бы по договоренности не позволяли второму надолго отойти на безопасное расстояние. Именно это желание терзать и терзаться приводило Кошу на тренировки, а потом толкало в тир, чтобы там он просто отмалчивался, так и не бросив на меня ни одного прямого взгляда. Именно оно заставляло всякий раз замирать, когда смотрю на него, зависать в воздухе посреди потолка и пола, течь вперед по направлению зрачков и не отворачиваться до последнего – даже в ту секунду, когда он невольно оборачивался и ловил этот взгляд. Та же жажда горечи, перца заставляла подойти к окну всегда, когда я слышала въезжающую на территорию дома машину – мне зачем-то важно было понимать, где в любой момент находится Коша, дома ли он или мотается по ужасающим поручениям Ивана. Никак это знание на моем поведении не отражалось, но сама необходимость будто вросла в ствол позвоночника и вынуждала меня двигаться. Заодно мне казалось, что всякий раз, когда я выхожу перед сном в темный сад, то Коша где-то неподалеку, просто я его не вижу – но стоит лишь вскрикнуть или позвать, он окажется рядом. Разумеется, я никогда не звала, не проверяла. Моей психике зачем-то требовались подтверждения того, что чувства полностью взаимны, даже при осознании, что с подобными подтверждениями мое существование сделается настолько перченым, что может стать несовместимым с жизнью.

И так мы могли продолжать до бесконечности – я уж точно. Еще сто лет подряд делать вид, что все эти не до конца оборванные взгляды, все непроизнесенные фразы полностью невинны. Мы могли продолжать, если бы не Вера.

Она сама завела этот разговор, когда мы ехали домой из бутика:

– Лиза, я человек прямолинейный и честный, а к вам отношусь с бесконечным уважением. Потому заранее простите меня за бестактный вопрос.

– Что случилось, Вера? – я в тот момент действительно не поняла, что она может иметь в виду нечто серьезное.

– Еще раз простите, – она непривычно для себя смутилась. – У вас с Русланом какие отношения? Не хотелось бы понять неправильно.

Я равнодушно изогнула бровь и окинула ее взглядом с настоящим удивлением.

– Вера, ты на что намекаешь?

– Я не намекаю – говорю прямо. Лиза, вы начинаете улыбаться, только когда он появляется в тренировочном зале. Вообще как-то меняетесь. Вы меня тоже поймите, я Ивана Алексеевича слишком сильно уважаю, чтобы изображать слепую.

– Бред какой-то, я постоянно улыбаюсь! – соврала и сообразила, насколько неправдоподобно звучит. Для улыбок в моей жизни почти нет поводов, а уж чтобы неконтролируемо… Да, над этим надо поработать, улыбаться следует более естественно и в разных ситуациях. Но добавила, чтобы на этой лжи странный разговор не закончился: – Вер, не придумывай. Вот если Руслан начнет улыбаться при моем появлении, тогда да – вот это будет повод для настоящих подозрений!