Дом последней надежды - Екатерина Лесина (2018)

И солнце надолго спрячется за серую стену облаков. И говорят, что осенью оживают разные духи. Лисы-кицунэ плетут себе наряды, выплавляя золото из листвы. Они собирают ее в огромные медные котлы, под которыми раскладывают костры из шишек и человеческих костей, и тот, кто вдохнет дыма этих костров, сам получит толику силы.

Мудрости.

И злобы.

Поэтому ставни осенью запирали.

…а еще люди складывали собственные костры, из старых вещей, ибо, не досмотришь, и из древних шлепанец появится бакэ-дзори[17], а фляга для сакэ породит коварного шептуна-камэоса[18]…

…засвистит ветер, разрезанный серпом ветророжденной ласки.

Поползут к берегам рек водяные-каппа…

— Красиво, — сказал кто-то, и я вздрогнула, обернулась, выпустив ворох листвы. А ветер подхватил ее, закружил, будто пытаясь наспех вылепить то ли чудовище, то ли просто существо иного толка, каковые порой являлись людям. Главное, что на мгновенье у него получилось, но…

…кошка?

Или паук-прядильщик, способный изменить судьбу?

Сгорбленная старуха, что является без приглашения и, поселившись в доме, забирает все светлое, что было в нем?

…мужчина стоял на террасе.

Невысокий.

И пожалуй, даже хрупкий какой-то. Тьеринг? Пожалуй, но… в его чертах было что-то и местное. Правда, среди местных не попадались мне люди светлые, а этот был блондином.

Пепельным.

И волосы отрастив, не стал сбривать их со лба и боков.

Он заплел косу, украсив ее тремя белыми лентами, и это что-то да значило, но вот что — Иоко не знала. Она, было показавшаяся миру, спряталась, оставив мне и чужака, и мифических лисиц, и соседскую кошку, которая, перебравшись через забор, устроилась на террасе.

Та, словно подглядев мысли, приоткрыла желтый глаз и усмехнулась.

— Не боишься, женщина? — голос у мужчины был низким, хрипловатым.

Простуда?

Или сам по себе?

— Вас?

— Ее, — он указал на кошку, чей хвост раздраженно дернулся. — Говорят, они вырастают огромными, способными сожрать человека…

Теперь она открыла оба глаза и, перевалившись на спину, подхватила плотный лист.

— Хвост у нее пока один, — возразила я.

…взмах лапы, и когти попросту разрубают лист на аккуратные полосы… а ведь и вправду для кошки это немного… чересчур? Но она лежит и смотрит, выжидающе так.

Прогоню?

Схвачусь за метлу? Или сразу за колдуном отправлю?

— Вреда от нее нет, — я опустилась рядом с кошкой и осторожно коснулась мягкой шкурки. — А польза несомненна… мыши не досаждают.

Как ни странно, гость мой не стал возражать. То ли привык к существам необычным, то ли не счел возможным воевать в чужом доме. Кошку, впрочем, он обошел стороной, и, приблизившись ко мне, сказал:

— Я представлял тебя иначе.

— Я не представляла вас вовсе, — кошка заурчала и потерлась о пальцы.

Оборотень или нет, но ласку она любила.

— Урлак. Хевдир здесь.

Надо же… а не похож… то есть, не то, чтобы я имела представление о том, как должен выглядеть хевдир, но… Наместник, опираясь на память Иоко, редко появлялся на людях. А если и случалось ему покидать лаковые стены своего дома, то путешествовал он в шелковом палантине, который несли крепкие мужчины. Паланкин окружала охрана с бамбуковыми палками и мечами.

Впереди шествовали барабанщики.

И мальчики с трещотками.

Человек с морской трубой, издававшей хриплый протяжный звук.

За паланкином на серых осликах, украшенных золотом щедро, что любимые наложницы Императора, следовали Советники и мудрецы, пара колдунов, целитель, писцы и законники… и кажется, лично Наместника никто не видел, а кто говорил, что видел, описывал роскошь его одеяний…

…наряд на хевдире был не то, чтобы бедный, скорее уж… обыкновенный?

Шелковая рубаха на шнурке.