Захваченные - Джасинда Уайлдер, Джек Уайлдер (2019)

Дерек опять чешет голову, точнее, шрам на голове. Потом замечает, что я это вижу, и роняет руку:

— Старый шрам, — поясняет он. — Иногда чешется.

— Как тебя… — начинаю спрашивать я, но обрываю себя. — Прости. Неважно.

Он допивает пиво, опуская пустую бутылку на пол.

— Всё нормально. В плену мою голову держали бритой. Кроме того, они совсем не нежничали со мной, и не всегда использовали острые бритвы.

— Боже, это ужасно.

Он пожимает плечами:

— Фигня. Вероятно, лучше так, чем заработать вшей или ещё что-нибудь подобное.

В его словах слышится намёк на что-то гораздо, гораздо более страшное. Я разрываюсь между желанием предложить ему ещё пива, и беспокойством, что, может быть, я представляю для него потенциальную проблему. Чувствую, что хочу ещё пива. Открываю бутылку и вопросительно смотрю на него.

Он берёт её, пьёт не торопясь:

— Спасибо.

— Пожалуйста.

И снова длительное молчание. Дерек вздыхает, проводит ладонью по волосам и смотрит на меня:

— Давай, спрашивай уже.

— Спрашивать… о чём?

Он качает головой и пожимает плечами:

— О чём хочешь. Не могу обещать, что буду в состоянии ответить, но я постараюсь.

Что я больше всего хочу знать? Я смотрю вниз, на тонкий слой пены в моей бутылке.

— Письмо. Он носил его с собой почти год, не читая?

Дерек кивает:

— Угу.

— Почему?

— Ну… Том говорил, что хранит его. Для того момента, когда будет нужнее всего.

Я внимательно смотрю на Дерека. Он с чем-то борется; его сжатая челюсть словно выточена из камня, пальцы вокруг горлышка бутылки напряжены. Безымянный палец левой руки заметно искривлён. Четыре пальца естественно обёрнуты вокруг бутылочного горлышка, а безымянный торчит, будто не управляется должным образом. Его руки дрожат, отчего светлое пиво в бутылке идёт рябью.

— Год, — я даже не знаю, как сформулировать следующий вопрос. — Если он не читал письмо, то он так и не ... он не узнал. До самого конца. О Томми, я имею в виду.

— Я… он… — кажется, Дереку трудно дышать. Он быстро моргает, и его плечи горбятся, будто в ожидании удара. — Он любил тебя. Он очень тебя любил.

Это не ответ на мой вопрос. Я вижу – это уклонение от ответа, но прямо сейчас Дерек явно не готов продолжать этот разговор. Пошатнувшись, он делает большой глоток пива, ставит полупустую бутылку на верстак и стоит, покачиваясь.

— Дерьмо. Дерьмо! У меня кружится голова. Я в состоянии в одиночку убрать двадцать четыре тюка. И теперь я сломался от двух бутылок пива? Иисус.

Дерек спотыкается и опирается на верстак, чтобы вернуть себе равновесие. Кажется, его ноги сейчас подведут его. Я встаю, ставлю своё пиво на пол и делаю к нему шаг. Глаза Дерека закрыты, веки крепко сжаты, а рот двигается, пока он шепчет что-то неразборчивое. Дерек качается, теряя равновесие. Кажется, он сейчас упадёт.

Я медленно и осторожно тяну к нему руку. Трогаю его за плечо:

— Дерек?

Его кожа на ощупь горячая. Горячая, твёрдая и мягкая – одновременно. Я уже и забыла, какова на ощупь кожа мужчины.

От моего прикосновения он подпрыгивает, глаза распахиваются, ноздри раздуваются, каждый мускул напряжён. Спотыкаясь, Дерек делает шаг назад, подальше от меня, моргая, как будто в глазах его двоится.

— Всё хорошо, Дерек, — бормочу я низким, успокаивающим голосом, которым говорю обычно с испуганными лошадьми. — Всё хорошо. Просто дыши. Расслабься. Ты в порядке.

— Не в порядке. Не хорошо, — он напряжённо смотрит на меня, на мою протянутую руку.