Витязи в шкурах - Анатолий Дроздов (2012)

— Ему некогда любить жен. К тому же их у него много. Он приезжает ко мне два раза за лето, а иногда я жду его шесть лун. Он старый, а я молода. И я хочу, чтобы меня любил молодой и горячий, как ты.

— А если Кончак узнает про нас?

— Тебе сломают спину перед войском, а меня будут бить ногайками. Если не забьют насмерть и Кончак смилуется, отдадут в жены бедному пастуху, и я буду до смерти скрести вонючие бараньи шкуры.

— Ты не боишься?

— С тобой — нет!

— Ты такая красивая…

— И ты красивый. Твои глаза, как у степной лани, а лицо — как молодой месяц. Твои руки и ноги сильные, как у трехлетнего жеребца, а тело упругое и прохладное. Я хочу, чтоб ты обнимал меня крепко-крепко, ласкал горячо!

— И я этого хочу…

В шатре снова горячо зашептали. Увлеченные любовники не заметили, как тихо колыхнулся полог, затем тихо зашуршали шаги по траве. Человек, подслушивавший у входа, направился к шатру князя Игоря и, приподняв полог, вошел внутрь.

— Где ты был, Райгула! — воскликнул Игорь. Он сидел на подушке, скрестив ноги. В стороне Михалко пьяно обнимал двух хихикающих половчанок. — Гостьи соскучились.

— Ходил до ветру, — смиренно поклонился тысяцкий, присаживаясь.

— И что он тебе нашептал?

— Что нас не зря учат по-кипчакски, — усмехнулся Райгула. — Радуйся, княже! Овлур пойдет с нами и будет верно служить. Даже, если это будет ему не по нраву.

— Пронюхал что-то, — улыбнулся Игорь. — Не зря я тебя просил за ним приглядывать. Ты, как беркут, ни одну птицу не упустишь! Завтра скажешь, сегодня не будем. Пей! — Игорь протянул тысяцкому чашу. — И гостьи пусть выпьют. Михалко! — окликнул он отрока. Но тот продолжал обнимать половчанок.

— Оставь его, княже! — вступился Райгула. — Ты велел ему веселиться, он исполняет. Пусть его! Мы, старые, побеседуем о своем.

— А то! — согласно кивнул Игорь и поднял свою чашу…

Часть третья

Осада

«…Кзя, князь половецкий с великим войском пошел к Путимлю и многие волости пожег… И потеряв много людей, а паче знатных, не взяв града, отступил и послал в Посемье 5 000 тамо жечь и разорять».

(В. Н. Татищев)

Глава одиннадцатая

Текст был распечатан крупными буквами; президент уже несколько лет страдал от дальнозоркости, но скрывал это. К контактным линзам он привыкнуть не смог, а очки делали его круглое лицо слишком домашним и добродушным. Добрым президент не был и не хотел им казаться. Поэтому читал, хмурясь, чтобы замершему в отдалении генералу в штатском костюме было видно недовольство. По такому случаю президент не сел, как обычно, за приставной стол напротив гостя, а остался за большим — по негласной традиции это означало, что вызванного в кабинет чиновника он уже не считает членом команды.

Распечатанный текст президент знал наизусть — у него, в прошлом разведчика, была отменная память, но все равно он перечитывал знакомые фразы сообщения, всего несколько часов назад появившегося в Интернете, чтобы провинившемуся генералу была видна его озабоченность.

Текст имел броский заголовок: «Дочь президента была похищена и искалечена террористами!». И далее: