Ночная птица - Брайан Фриман (2018)

Разгуливавший по улице ветер бросал в лицо Штейн пряди каштановых волос, но она этого, кажется, не замечала. Привалившись к каменной стене здания, стояла с закрытыми глазами. Опущенные уголки рта красноречиво говорили о печали.

– Он издевается над вами, он целится в ваших пациентов, – сказал Фрост. – Совершенно очевидно, что здесь нечто личное.

– Да, очевидно.

– У вас есть предположения, кто это может быть?

Врач открыла глаза. И посмотрела, но не на него, а мимо него. Она что-то скрывает.

– Я не могу ничего рассказывать вам. Извините.

– Потому что вы ничего не знаете или потому что это затрагивает ваших пациентов?

Психиатр молчала.

– Обязательство хранить врачебную тайну теряет силу, если становится известно, что пациент представляет собой опасность для других, – добавил Фрост.

– Я отлично осведомлена о своей юридической ответственности, инспектор.

– Тогда объясните, зачем кому-то понадобилось все это делать?

– Чтобы погубить меня, – ответила Штейн.

– Думаете, что все ради этого?

Ее взгляд стал жестким.

– Да, я так думаю.

– Этот человек вам как-то угрожал? – спросил Истон.

– Он сказал, что хочет увидеть, как я умру. Это считается угрозой?

– Жаль, что вы не рассказали мне об этом сразу. – Фрост покачал головой.

– Мне и раньше угрожали, инспектор, и от полиции не было никакой помощи. Извините, но такова реальность. Закон охраняет преследователей, а не жертв.

– Вы ломитесь в открытую дверь, – сказал Истон и спросил: – Если б именно вы захотели с кем-то так сделать – заставить человека совершать экстремальные, нестандартные поступки, – у вас это получилось бы?

– Зависит от человека – но да, получилось бы.

– Как?

– С помощью препаратов и гипнотического воздействия.

– Так же, как при работе с памятью? – уточнил Фрост.

– Да.

– Значит, некто, прошедший через ваше лечение, знал бы, как все это работает?

– Вероятно, да, – ответила она. Ее голос был бесстрастным, лишенным какой-либо эмоциональной окраски.

– А какие конкретно препараты вы используете?

– Зависит от пациента. Обычно седативные, вроде амобарбитала. Как ни грустно, мало у кого возникает трудность с тем, чтобы раздобыть его на улице.

– Значит, наркотик ослабляет контроль со стороны мозга и открывает дорогу гипнозу?

– В основном да.

– Вам от этого не страшно? – спросил Фрост.

– Страшно от всего, что неправильно применяют.

– Ясно. Это верно.

– Что вам от меня еще нужно, инспектор? Я хотела бы вернуться домой.

– Еще один вопрос. От чего вы лечили Кристи Парк? В чем была ее проблема?

Штейн ответила не сразу, но все же ответила:

– Иголки.

– Она боялась иголок?

– Боялась до ужаса.

Фрост кивнул. Заметив, что врач оглядывает толпу, он сказал:

– Доктор Штейн, давайте я попрошу, чтобы кто-нибудь отвез вас домой. Едва ли вам будет приятно подвергнуться нападкам.

– Спасибо.

Штейн сняла спортивную куртку и с усталой улыбкой передала ее инспектору. Все ее движения были точными, элегантными и грациозными, и ей таинственным образом удавалось держать людей на расстоянии, словно она отказывалась допускать кого-то в свою внутреннюю жизнь. Фрост часто выбирал одиночество, однако от уединения он получал удовольствие. Что же до Франчески Штейн, ее одиночество выглядело очень меланхолично.

Истон дал знак женщине-полицейскому, и та проводила доктора до машины. Прежде чем сесть внутрь, Штейн в последний раз оглядела место аварии. Фрост попытался прочесть ее мысли; вероятно, думает, что после этой ночи ее жизнь никогда не будет прежней, предположил он.

Убийство – это мгновение, разделяющее «до» и «после».

Он знал, что чувствует человек, когда осознает это.

***