Поединок во тьме - Михаил Соловьев (2015)

Если не возьмешься разобраться с этой задачей, не обижусь. Без Петра в шахты не суйся. Он в остатках “подземли” дока, хотя соберется ли пойти — не знаю. Вы ведь мне как сыновья, жалко, встретились поздно.

В начале нашего знакомства я тебе не доверял. Казалось мне, что утекла где-то наша тайна, но после успокоился. Лишних вопросов ты не задавал. Тебе же только слюду подавай. То, что глаза горят, хорошо. С “подземлей” без фанатизма нельзя. И желательно, чтобы душа была открытой. Несколько раз я партнеров себе искал, чтобы закончить ту историю родом из 1961-го. Не получилось. Отец Петра никак не соглашался вернуться в прошлое, а без него на развалинах подземного города я бы ничего не нашел.

Почему, объясню позже.

Ты наверняка не обратил внимания на мою реакцию, когда я поинтересовался твоим днем рождения, а у меня при упоминании 14 марта 1961 года дух перехватило. Понял я тогда, что не просто так и Лидия Иннокентьевна с твоей родней завязалась в свое время.

Ты знаешь, я в Бога не верю, но необъяснимость иных совпадений преследует меня всю жизнь. Сначала твой день рождения, а потом ты и с Серегой сдружился. Понял я тогда, что вот он, партнер. Но только старый я стал, и хотелось немного пожить. Когда по горкам тебя таскал, почувствовал, что здоровье мое не то, а с “подземлей” шутки плохи.

Когда в девяностых туда народ полез, я и сам несколько раз спускался, вроде как за кристаллами апатита. Был тогда в Слюдянке некий Соломин, и собирал он минералы для “Кварцсамоцветов”. Несколько раз мы побывали с ним в четвертой шахте у жилы № 501. Он кристаллы ковырял, а я все пытался тайну товарища своего разгадать.

Тогда, в 1961-м, я в отпуске был, когда все случилось, и штрек этот на горизонте 172 метра закладывали без меня. Я лишь фиксировал данные со слов работников. Лидия Иннокентьевна не даст соврать, не дом у нас был, а настоящий штаб. Я дела так устроил, что ко мне информация со всего рудника стекалась.

Так вот, отец Петра на штрек тот мало что задвижку поставил для отсечки сероводорода, так еще замуровал бетоном и под скалу замаскировал.

Расчет был верным. В той разрухе, которая в “подземле” творилась, не смог я найти ничего. Все ругал себя, что не спросил у него в 1961-м, но настолько надоели мне эти каверны за двадцать с лишним лет, что не описать.

Соломин оказался негодяем, и, когда я дорожку ему в шахты протоптал, стал работать сам. Обещанных гор златых я так и не увидел.

Жизнь в окружающем мире катилась под откос. Алчность овладела всеми.

Попытался связаться с сыном Козлякина, Володей. Великий фантазер был мальчишка, любую задачу мог решить, а вот с собой не разобрался. Быстро скрючила его “подземля” до состояния злобного карлика. Там много народу тогда харчевалось, но работали бригадно, хотя и враждовали за остатки собственности рудника. А вот Володька сразу научился трудиться один.

Лабиринты изучил так, что мог завести и вывести с закрытыми глазами почти с любой точки.

Когда конфликты между дикими бригадами достигли роковой отметки, самым опасным оказался именно Козлякин. Он мог не выбираться на поверхность неделями и постепенно добился того, что в городе поползли слухи про оживающих покойников.

Думаю я, и война подземная началась из-за него. Спровоцировал он как-то ее и конкурентов чужими руками прибрал. Но ничего ему это не принесло…

Горестно мне: за все время существования шахт не погибло столько людей, как в эти проклятые девяностые.

Все приложили к этому руку. На мне тоже крест, ведь это я Козлякина-младшего в “подземлю” завел и лучшие места роста кристаллов показал.