Человек в поисках смысла - Виктор Франкл (1985)

Наши способности поступить правильно, возможность осмысленных действий, зависят от необратимости жизни. Но благодаря той же необратимости эти возможности дано воплотить. Ведь как только мы использовали открывшуюся возможность и реализовали потенциальный смысл, мы сделали это раз и навсегда. Мы отправили это свершение в прошлое, где оно будет находиться в целости и сохранности. В прошлом ничего не теряется безвозвратно, а наоборот, хранится как сокровище. Разумеется, люди склонны видеть только сжатое поле преходящего и забывают о существовании полных житниц прошлого, в которое они принесли урожай своей жизни: совершенные ими деяния, пережитую любовь, и наконец, страдания, через которые они прошли мужественно и достойно.

Уже из этого видно, что нет причин испытывать жалость к старикам. Скорее, молодые должны им завидовать. Это правда, что у стариков нет возможностей в будущем; но у них есть нечто большее. Вместо возможностей в будущем у них есть реальности в прошлом - возможности, которыми они воспользовались, смысл, который они исполнили, ценности, которые они реализовали - и никто и ничто не может отобрать эти сокровища у прошлого.

В свете того, что возможно найти смысл в страдании, смысл жизни существует при любых условиях, по крайней мере потенциально. Рядом с этим безусловным смыслом жизни упомянем безусловую ценность каждого человека. Именно эта безусловная ценность гарантирует неотъемлемость его человеческого достоинства. Так же, как и у жизни остается потенциальный смысл в любых условиях, даже в самых ужасных, так и ценность человека остается с ним при любых условиях, потому что оно основана на ценностях, созданных им прошлом, и не зависит от «полезности» или «бесполезности», которую он представляет в настоящем.

Если говорить точнее, «полезность» человека обычно определяется в терминах его функционирования на благо общества. Но сегодняшнему обществу свойственно ориентироваться на успех, и оно обожает людей, которые преуспевают и счастливы, и особенно - молодых и сильных. Оно фактически не признает ценность всех остальных, игнорируя таким образом важнейшую разницу между ценностью в смысле достоинства и «общественной полезностью». Если кто-то кто верит, что ценность человека основана только на его полезности в настоящем времени, тогда только его логическая непоследовательность мешает ему призывать к эвтаназии по гитлеровской программе, так сказать, к «милосердному» убийству тех, кто потерял свою «полезность» для общества, будь это по старости, неизлечимой болезни, ослабления умственных способностей или из-за любых других видов инвалидности.

Определение достоинства человека просто по его «полезности» обязано путанице понятий, вытекающей из нигилизма, охватившего многие университетские кампусы и кабинеты психоаналитиков. Такая идеология может быть внушена даже в обстановке обучения психоанализу. Нигилизм не утверждает, что ничего нет, он утверждает, что ни в чем нет смысла. И Джордж А. Сарджент был прав, когда объявил эту концепцию «ученой бессмысленностью».Он сам вспоминает терапевта, который сказал ему: «Джордж, вы должны понимать, что весь мир - это шутка. Справедливости не существует, все происходит случайно. Только когда вы это поймете, то согласитесь, что глупо принимать всерьез самого себя. Во вселенной нет великой цели. Она просто существует. Совершенно неважно, как именно вы решите поступать в том или ином случае.»

Не стоит обобщать эту критику. В принципе обучение практикой незаменимо, но терапевты должны ставить себе задачу привить стажеру иммунитет к нигилизму, а не заражать собственным цинизмом, которым защищаются от своего собственного нигилизма.