Вопрос смерти и жизни - Ирвин Ялом, Мэрилин Ялом (2021)

Я делюсь своими беспокойствами по поводу иррационального мышления с моим бывшим учеником, ныне профессором психиатрии и нейробиологом. Он говорит, что память больше не считается унитарным феноменом; скорее, она состоит из отдельных систем, которые могут работать независимо и даже конфликтовать друг с другом. Он описывает дихотомию между эксплицитной (или «декларативной») и «имплицитной» (или «процедурной») памятью.

Эксплицитная память носит сознательный характер и зависит от медиальных структур височной доли, а также от коры головного мозга. Она включает в себя формирование и сознательное извлечение воспоминаний о событиях (например, «Я знаю, что Мэрилин умерла»). Имплицитная память в значительной степени бессознательна и лежит в основе навыков, привычек и других автоматических форм поведения. За нее отвечают совсем другие участки мозга: базальные ганглии – за навыки, миндалевидное тело – за эмоциональные реакции. Таким образом, мое эксплицитное воспоминание о том, что Мэрилин умерла, анатомически отделено от моего имплицитного процедурного и эмоционального импульса «рассказать Мэрилин».

Две разновидности памяти могут работать независимо и даже конфликтовать друг с другом. Эта точка зрения, как утверждает мой коллега, отражает нормальные аспекты человеческого поведения, на которые полагаемся все мы, и не подразумевает, что мое поведение иррационально. Было бы очень странно, если бы после шестидесяти пяти лет брака у меня не возникло желания рассказать жене о наших книгах, хотя я знаю, что ее больше нет.

* * *Не все мужчины всегда гордятся своими женами. В этом плане я скорее исключение. Независимо от ситуации я всегда гордился своей женой. Я так горжусь тем, что был ее мужем. Я всегда воспринимал изящество и знания Мэрилин как данность. Что бы она ни делала – обращалась к большой аудитории или выступала в нашей гостиной на литературных вечерах, – она была изумительна, прекрасна. Она преуспевала во всем – в любой обстановке, при любой конкуренции.

Мэрилин была замечательной матерью, обожала своих четверых детей и всегда, всегда была добра и щедра к ним. За всю свою жизнь я не припомню ни одной существенной ссоры между нею и детьми или, если уж на то пошло, между нею и кем-либо еще. Бывало ли мне когда-нибудь скучно? Был ли я недоволен нашими отношениями? Никогда! Все это я принимал как должное и только сейчас, когда она умерла, в полной мере осознал, как мне повезло прожить свою жизнь с ней.

После ее смерти прошли недели, но моя тоска не стала меньше. Я постоянно напоминаю себе, что исцеление будет медленным и что каждого скорбящего пациента, которого я видел, ждали несколько тяжелых месяцев. Правда, я никогда не встречал мужа и жену, которые познакомились в таком раннем возрасте и были так близки, как мы.

Я начинаю беспокоиться. Судя по всему, мой прогноз не самый благоприятный.

Глава 27. Оцепенение

50 дней спустя

Внутреннее онемение сохраняется – я по-прежнему ничего не чувствую. Когда приезжают дети, мы вместе гуляем, готовим еду, играем в шахматы и смотрим фильмы по телевизору. И все же я пребываю словно в каком-то оцепенении. Играя в шахматы с моими сыновьями, я переставляю фигуры механически, безучастно. Победа или поражение утратили свое значение.

Вчера вечером нас с Ридом пригласили сыграть в покер. Это был первый раз, когда я играл с одним из сыновей в компании моих приятелей. Я всегда любил покер, но так и не смог избавиться от странного чувства отчужденности. Похоже на депрессию, я знаю. Впрочем, Рид выиграл тридцать долларов, и это доставило мне удовольствие – он был счастлив! На обратном пути я представлял себе, как хорошо было бы вернуться домой, увидеть Мэрилин и рассказать ей о покерных успехах нашего мальчика.