Вкус запретного плода - Галина Романова (2019)

Ирина сползла с бархатного диванчика и принялась шагать по кухне. Тесное синее платье ей удивительно шло. У нее все же великолепная фигура, подумал Игорь странно отстраненно. Как о чужом человеке подумал. И тут же представил себе ее на фирме, с которой сбежал. Как Ирка вышагивает на шпильках по длинным узким коридорам офиса. Как проводит совещание, сидя в его кресле.

Плевать…

— Егор утверждает, что они с мамой вернулись всего лишь пару недель назад. Он высадил ее возле подъезда и поехал по делам. А когда вернулся, то дома ее не оказалось. И на звонки она не отвечала. Он обиделся. Подумал, что она решила свернуть их отношения и больше не навязывался. Но думаю, тут дело в другом.

— И в чем?

— Думаю, мама опять куда-то уехала.

— Куда?

Его взгляд остановился на ее босых ступнях, затянутых тонким капроном дорогих чулок. И он подумал, что у нее удивительно точеные пальчики. И он почти не услышал, как она ответила:

— Ой, ну а вот этим вопросом пусть уже капитан Игнатов занимается. Бежать по следу мамы мне не по силам.

Глава 22

— Володя! Володя, я в беде! Я жутко влипла!

Инна Гавриловна стояла на пороге его квартиры, не решаясь ступить внутрь. Потому что он не приглашал. Потому что казался на удивление нарядным в тонких темных брюках и белоснежной футболке, а на ней был домашний сарафан с пятнами от брызнувшего со сковороды масла. Она жарила оладьи, и масло брызнуло. Переодеваться времени не было. И причесываться тоже. И нелепый тощий хвостик на макушке не мог никому понравиться. Володе тем более. У его покойной Насти были шикарные волосы. Ей даже с прической мудрить не приходилось, достаточно было просто тряхнуть головой, и волосы ложились по плечам как надо.

А у нее грязные волосы и отвратительный крысиный хвостик, стянутый бельевой резинкой. И ее неряшливый вид не нравился ей тоже. Но после того, как она вышла на балкон и увидела кое-что, на переодевание времени не было. Ей срочно нужна была помощь, совет, сочувствие.

А Володя не приглашал в квартиру. И вел себя как-то очень странно. Натянуто улыбался и без конца косился себе за спину.

— Володя, я войду? — вдруг решила она наплевать на то, что он не приглашает. — Надо поговорить. Срочно!

— Может, чуть позже? — промямлил он и снова бросил вороватый взгляд на дверной проем гостиной.

— Кто у тебя там?

Инна подозрительно прищурилась. И впервые прочувствовала всю справедливость изречения про ревность, вонзившуюся в сердце острой иглой. Да, да, все именно так и случилось. Именно остро и больно. И в самое сердце.

— У тебя гости? — Она глубоко задышала, мало заботясь, что обдает Володю запахом чеснока, неосмотрительно добавленного в утренний салат. — У тебя гостья, Володя?

— Да, Инна, я не один. Что ты хотела?

Его руки со слабо развитой мускулатурой сошлись на груди. Взгляд сделался неприятным, колким.

— Поговорить. Срочно. Если у тебя нельзя, идем за мной.

У нее не было выбора. Говорить следовало тотчас. Прорываться в его гостиную, чтобы уличить, было неосмотрительно. Ее шансы на восстановление добрых отношений тогда сползли бы на нет. Да и, честно, страшно было. Вдруг в его гостиной, в кресле развалилась точная копия покойной Насти? Что ей тогда делать? Плакать ночами в подушку? Проклинать вероломного любовника? Лучше не знать. Лучше надеяться.

— Хорошо. Я сейчас.

Последние слова он явно адресовал не ей. Они были обращены в сторону дверного проема гостиной. Инна еле сдержалась, чтобы не заплакать горючими бабьими слезами.

— Идем, — сказал Володя, сменив домашние тапочки на подъездные.

В них он выходил к мусоропроводу и за почтой.

Они вошли в ее квартиру. Он разулся. И сразу пошел в кухню. На запах, поняла она. Оладьи пахли замечательно. Она всегда добавляла в них ваниль и корицу. А еще клала в тесто яблочки, натертые на крупной терке.