Западня - Мелани Раабе (2015)

– Привет, – глуповато говорю я, пытаясь встретиться с ним взглядом, но он не дает мне ни единого шанса, поворачивается и исчезает за дверью своего кабинета.

Он ведет себя так странно и неуклюже, потому что на самом деле считал меня убийцей сестры и ему теперь стыдно? Возможно. Наверное, поэтому он так ни разу и не объявился с той ночи, когда мы сидели вместе. Вспоминаю, что говорил Ленцен тогда, у меня дома: «Доля сомнения всегда остается». Как хорошо, что признания Ленцена на моем телефоне положат конец всем сомнениям. Ковыляю на костылях по коридору комиссариата и вдруг слышу за спиной знакомый голос.

– Здравствуйте, фрау Михаэлис.

Кое-как оборачиваюсь. Передо мной Андреа Брандт. Она не особенно изменилась. Разве что теперь улыбается, правда, едва заметно.

– Слышала, что произошло ночью, – говорит она. – Вам следовало бы предоставить это все нам.

Прошлая ночь. Не сразу понимаю, о чем она. Все это уже позади.

Ничего не отвечаю.

– Ну да, как обычно, – говорит Андреа. – Рада, что с вами все в порядке.

– Спасибо.

Показалось, что она хочет еще что-то сказать. Может, только сейчас она поняла, что пару месяцев назад она со мной говорила по телефону. Свидетельница, которая позвонила, а потом положила трубку. Но она лишь слегка пожимает плечами, говорит мне: «Всего хорошего!» И уходит.

Продолжаю ковылять, добираюсь до выхода, оглядываюсь. Принимаю решение. Переставляя костыли, шаг за шагом, думаю, сколько всего надо сделать. Поговорить с адвокатом. С родителями. Забрать Буковски. Позвонить в издательство. Литературному агенту, чтобы она была в курсе, когда начнут звонить из газет. Выспаться. Принять душ. Подумать, где жить. Потому что возвращаться в свой дом не хочу, по крайней мере, какое-то время – последний раз, когда я вошла в него, он не выпускал меня больше десяти лет. Надо поговорить с кем-то по поводу моих панических атак, которые теперь, когда худшее позади и речь уже идет не просто о выживании, становятся большой проблемой. Столько всего надо сделать. А вместо этого я стучу в дверь, за которой скрылся Юлиан, и распахиваю ее.

– Можно войти? – спрашиваю я.

– Конечно. Прошу. Входите.

Впервые у меня есть время спокойно его рассмотреть. Он сидит за огромным, в идеальном порядке столом. Выглядит хорошо.

– Правда?

– Ну да, входите.

– Нет, я имею в виду другое. Мы опять на «вы»? Это правда?

Впервые за сегодняшний день он смотрит мне в глаза.

– Ты права, – говорит он. – Это действительно глупо. Садись.

Падаю на стул, который он мне предложил, устраиваюсь поудобней, прислоняю к его столу свои костыли.

– Зашла сказать спасибо, – вру я. – Ты меня спас.

– Ты сама себя спасла.

Какое-то время мы молчим.

– Ты был прав, – наконец говорю я. – Это было убийство на почве личных отношений.

Он задумчиво кивает. Мы опять молчим, только на этот раз куда дольше, упорней и неприятней. Слышно, как на стене слева от меня тикают часы.

– Я никогда не считал, что это ты убила сестру, – говорит вдруг Юлиан.

Удивленно смотрю на него.

– Ведь именно об этом ты хотела спросить?

Киваю.

– Никогда не считал.

– Но когда я тебе позвонила тогда, ты же… – начинаю я, но он не дает мне закончить.

– Линда, я ничего не слышал о тебе почти двенадцать лет. И вот ты неожиданно звонишь, будишь меня среди ночи и спрашиваешь о подобных вещах. Не «алло, как дела, извини, что так долго не объявлялась». Как, по-твоему, я должен был реагировать на все это?

– Вау, – говорю я.

– Вот именно. «Вау». Так я и подумал.

– Но постой. Ведь это ты должен был объявиться. У нас же был уговор. Ведь это ты был женат. И сам сказал, что дашь мне знать, когда захочешь увидеться, – гневно выпаливаю я.

Раздражение мое вскипает и переливается через край. Горькое, вязкое, двенадцатилетней выдержки.