Бессердечно влюбленный - Маргарита Ардо (2019)

Я обернулась на удава и поразилась: он улыбался! Не растягивал сухо губы, как обычно перед партнёрами, не ухмылялся ехидно, не хмыкал саркастически… Он улыбался с таким видом, с каким обычно отец семейства приносит дочке долгожданный велосипед. Или собаку, которую долго не разрешал завести. Немножко снисходительно, сверху-вниз, но тоже счастливо. Ого! Неожиданно… Кажется, «О, Боже» он принял на свой счёт.

— Такой красивый город, — чуть тише плескаясь радостью, сказала я.

— Петербург лучше.

– À chacun ses goûts, как говорят французы, — улыбнулась я и перевела: — Каждому свой вкус. К тому же сравнить я не могу, в Питере я не была.

— Досадное упущение, — заявил Михаил.

И я снова отвернулась к окну — жалко было пропустить хоть что-то! Но Михаил оказался ревнив, как Бог в иудейских притчах, и снова заговорил, привлекая моё внимание:

— Красота Парижа слишком преувеличена. Писатели, режиссёры, газетчики, кто только не приложил руку. Я считаю столицей мира Петербург, и всегда буду считать. Вот где величие. Вот где архитектура и мощь. Историзм, культура, никакой легковесности. Не то, что тут. И метро, кстати, неудобное. Ни в какое сравнение с питерским не идёт.

Вот жеж бука! Я улыбнулась удаву снисходительно:

— Никоим образом не хочу уменьшить красоту и значимость Санкт-Петербурга, но, кажется, вы не видели Парижа.

— Я не впервые тут, — буркнул он. — И это я уже говорил.

— Можно быть и не видеть, — вежливо интерпретировала я простонародно-точное «смотрел в книгу, видел фигу».

— И чего же я не вижу, по-вашему? — подался ко мне Михаил, снова изумляя меня желанием диалога.

Это меня ещё раззадорило, и я заговорила:

— Чувственности. Она тут во всём. Посмотрите на вон то здание, статуи в нишах, лёгкий, воздушный орнамент. А если проехать в ту сторону по бульвару Шапель, мы увидим знаменитый Мулен Руж. Красную, маленькую, но революционно-вызывающую мельницу, волей чьей-то мысли превращённую в кабаре.

— Вы же не были в Париже, — удивился Михаил.

— Зато сколько я про него читала! У нас даже в университете был целый ряд занятий, где мы изучали Париж. Я карту центра могу вам начертить с закрытыми глазами.

— Но зачем это вам?

— Ну как же! Интересно!

— Нет, ну допустим, тут действительно довольно красивая архитектура, но ведь вы могли так и не приехать в Париж, — не собирался успокаиваться удав. — В чём рациональность изучения карты города, в котором вы неизвестно когда окажетесь?

«Вот дундук», — подумала я, а вслух сказала:

— Дело не в рациональности, а в романтике. Здесь даже воздух другой.

Михаил опустил стекло и вдохнул.

— Нет, такой же.

Я рассмеялась: железяка! А он добавил, вдохнув ещё раз:

— Воздух как воздух: азот и кислород, смеси углекислого газа, воды, аргона и водорода.

Вот как объяснить железному лбу, что воздух другой из-за романтики, из-за поэзии камня, истории, из-за песен, столь щедро воспевающих Париж? Наверное, ему просто не дано? А, может, — прокралась в мою голову крамольная мысль, — может, для того нас и столкнула судьба, отправила не куда-то, а во Францию, где всё дышит романтикой и чувственностью, чтобы окаменевший «Кай» почувствовал, где у него сердце?

От этой мысли по моему телу разлилось странное, сладостное волнение, как предвкушение чего-то большего, но я подумала тут же, что слишком много на себя беру. Биг-босс не ждёт от меня прогулок, лекций, l'éducation sentimentale[23], как у Флобера. Ему нужен практичный профессионал-переводчик, умеющий при этом сделать глазки французам, отчего даже немного фу. И я снова отвернулась. Тем более, что авто притормозило в пробке у вокзала Les Halles, и можно было рассмотреть замок, очень похожий на Нотр-Дам центральной частью фасада.