Тринадцать свадеб - Пейдж Тун (2017)

Когда я возвращаюсь к палаткам, вижу, что Алекс уже проснулся и снова раскладывает дрова для костра.

— Доброе утро, — тепло здороваюсь я.

— Привет, — сонно улыбается он.

— Ты не мог бы подвезти меня до гостиницы, чтобы я почистила зубы и переоделась?

— Конечно, — отвечает он. — Хочешь ехать прямо сейчас?

— Было бы здорово. Когда ты будешь готов.

— Ты собираешься принимать душ? — встревает Бриджет, подойдя как раз в тот момент, когда мы заканчиваем свой диалог. — Это же мошенничество!

— Поехали со мной, — предлагаю ей.

— До ужаса прекрасная идея, — говорит она, карабкаясь в свою палатку, чтобы захватить с собой все необходимое.

Мария поручает нам выписать ее и привезти ее вещи. Она не хочет отходить от Расса — ее окружает аура, сотканная из вспыхнувшей новоиспеченной любви.

В гостинице я наскоро принимаю душ и переодеваюсь в ванной, пока Алекс и Бриджет лежат, подпершись локтями, на кровати и смотрят телевизор. Чувствую себя в миллионы раз лучше.

— Она вся твоя, — выйдя из ванной, обращаюсь к Бриджет.

— Будь здорова как корова. — Мы меняемся местами, но как только Бриджет закрывает за собой дверь, Алекс передает мне коричневый конверт.

— Что это? — спрашиваю я, смутившись.

— Открой его, — требует он, улыбаясь так, что в уголках его глаз появляются морщинки.

Поднимаю отворот, лезу в конверт и вынимаю макет обложки Hebe. Я — звезда с обложки. Дерзко подмигиваю в объектив и держу пластмассовый стакан.

Дышу с трудом и прикрываю рот рукой, разглядывая подарок.

«Бронте исполняется 30!» — кричит заголовок. На обложке есть и другие шутливые рассказы о шевеленке, фотошопе и пятничных вечерах в пабе. Как я понимаю, это одна из фотографий, которые снимала Сара, младший редактор, когда мы отмечали выпуск о Джозефе Страйке и его предстоящем отцовстве.

— Это ты сделал? — спрашиваю я, тронутая до глубины души, и он кивает и улыбается, видя мою реакцию. Сотрудникам дарят макеты обложек, когда они оставляют должность, а не по такому скромному поводу, как день рождения.

— Я хотел отдать тебе подарок вчера, но…

Он передергивает плечами.

Слишком много событий происходило.

— Спасибо, — шепчу я.

— Не за что, — мягко отвечает он. — Хочешь что-нибудь посмотреть? — спрашивает он, а я не свожу глаз с обложки.

— Нет, мне и так хорошо, — отвечаю я, аккуратно положив обложку между нами на постель. Я ложусь на бок, повернувшись к нему лицом. — Просто отдохну с закрытыми глазами.

Утренний туман растаял, и сейчас солнечный свет, врываясь через окно, заливает кровать. Я наслаждаюсь теплом, и по телу растекается ощущение удовлетворенности. Внезапно на меня накатывает отвратительное темное чувство, и я широко распахиваю глаза. Алекс по-прежнему смотрит телевизор, положив руку на живот, а его грудь медленно и равномерно вздымается и опускается. Я перевожу взгляд на его лицо, но он не отрывает глаз от телевизора. Мне больно. У меня возникает дежавю. Я понимаю, что мы лежим на постели в том же положении, так же у окна, как и в то утро, после того как переспали.

Возможно, почувствовав на себе мой взгляд, он смотрит на меня. Его голубые глаза кажутся светлее в лучах солнца. Он с любопытством разглядывает меня.

— Я без сил, — говорю я, пытаясь прогнать неприятное ощущение. — Ты хорошо спал ночью?

— Нет, — отвечает он. — Твой друг брыкается.

— Брыкается? — усмехаюсь я. — Сочувствую. — Я знаю, что он не сердится, но все равно чувствую себя не очень. — Жалеешь о том, что поехал?

Он сдвигает брови, глядя мне в глаза.

— Нет, конечно. Почему ты так говоришь?

— Просто… Не знаю…

Он отрицательно качает головой.

— Было весело.

Переворачиваюсь на спину.

— Разве ты не предпочел бы остаться дома, в тишине и покое, развалившись в изумительной и необъятной двуспальной кровати?

Смотрит на меня колким взглядом.