А тебе слабо? - Кэти МакГэрри (2018)

Отец хочет, чтобы я присутствовал на этих еженедельных воскресных сборищах. Моё присутствие бывает весьма кстати, когда разговор заходит о спорте. Я был ещё полезнее, когда встречался с Гвен. Её отец – начальник полиции, а подруги моей матери дружно считали, что мы с Гвен – «прекрасная пара».

– В твоём возрасте я ненавидела такие посиделки, – продолжает миссис Роув.

Я сую в рот вторую креветку и киваю. Если она не врёт насчёт ненависти, то, наверное, не забыла, какие мучения причиняют все эти бесконечные разговоры ни о чём.

– Но папа заставлял меня присутствовать на каждом ужине, который он устраивал.

Я глотаю и вдруг понимаю, что за все четыре года, прошедшие с тех пор, как я дорос до чести представлять свою семью на общественных мероприятиях, я ни разу не видел на них миссис Роув. Я даже подумываю спросить, почему она изменила своему правилу сегодня, но вспоминаю, что мне нет до этого дела. Забрасываю в рот тефтельку.

– Я прочитала твою работу, – говорит она.

Я пожимаю плечами. Читать мои работы – это её работа.

– Хорошая работа. Даже можно сказать, что очень хорошая.

Я вскидываю на неё глаза и беззвучно ругаюсь, когда она улыбается. Чёрт, какая разница, хороша моя работа или нет? Я хочу играть в бейсбол, а не писать. Демонстративно отворачиваюсь и смотрю в другую сторону.

– Ты не думал о том, чтобы развить своё произведение в небольшой рассказ?

На этот вопрос у меня есть ответ.

– Нет.

– А стоило бы, – говорит она.

Я опять пожимаю плечами и озираюсь, ища повод свалить от неё. Хоть бы пожар какой-нибудь или что-то такое.

На лице миссис Роув появляется лукавая улыбка.

– Слушай, у меня отличные новости, и я просто счастлива, что можно не ждать до завтра и поделиться ими с тобой прямо сейчас! Помнишь тот писательский проект, над которым мы работали в прошлом году?

Такое не забывается. Целый год мы глотали книги и фильмы. Потом разбирали их на детали, как автомобили, чтобы посмотреть, как отдельные части работают вместе на создание сюжета. После этого миссис Роув щёлкнула бичом и велела нам написать что-нибудь своё. Проклятье, это был самый трудный класс в моей жизни, но я его обожал. И ненавидел тоже. Потому что каждый раз, когда я слишком увлекался или проявлял особую активность в классе, ребята из команды начинали надо мной насмехаться.

– Ты помнишь, как я предложила всем желающим принять участие в литературном конкурсе на первенство штата?

Я киваю, хотя на самом деле ничего не помню. Мне нравились те уроки, но это вовсе не значит, что я не пропускал мимо ушей ни одного её слова.

– И что? Лейси выиграла?

У неё получился офигительно хороший короткий рассказ.

– Нет…

Ещё одна тефтелька. Жаль. Лейси была бы на седьмом небе, если бы выиграла.

– Ты вышел в финал, Райан.

Тефтелька целиком проваливается мне в горло, и я давлюсь кашлем.

Сменив официальный костюм на тренировочные штаны и майку «Редз», я сажусь в кресло перед своим столом и смотрю на домашнее задание, которое сдал миссис Роув. Четыре страницы текста о том, как бедный Джордж просыпается и обнаруживает, что превратился в зомби. Больше всего мне нравится самое последнее предложение.

Глядя на свои руки – руки, которые однажды непременно кого-нибудь убьют, – Джордж свыкался с тошнотворным осознанием своей абсолютной беспомощности.

Не знаю, почему мне это так нравится. Но каждый раз, когда я перечитываю это предложение, во мне что-то отзывается, рождается какое-то ощущение подлинности.

Я провожу рукой по волосам; до меня никак не дойдёт, что я вышел в финал литературного конкурса. Если сегодня вечером ад покроется льдом, а у меня из задницы полетят ослики с крылышками – я не удивлюсь. Для меня это вещи одного порядка.