А тебе слабо? - Кэти МакГэрри (2018)

Он пьян, но из его глаз по-прежнему смотрит боль, омрачавшая его взгляд, когда он нёс меня из увязшего джипа. Она никуда не исчезла.

– Ты поэтому набросился на того придурочного футболиста? – спрашиваю я. – Из-за того, что твой брат – гей?

Райан швыряет банку в груду пустых и трёт глаза.

– Да. Но, если ты не против, я не хотел бы об этом говорить. И вообще говорить.

– Отлично.

Я могу и помолчать. Я закидываю руки за голову и растягиваюсь на соломе. Исайя позволил бы мне говорить. Я бы болтала обо всём на свете: о ленточках и платьях… А он успокаивал бы меня, когда я спрашивала бы о том, не слишком ли я груба с Ноем. Иногда я задумываюсь над тем, какой была бы наша жизнь, если бы Ной и Эхо расстались. Я же не слепая и вижу, что Эхо делает Ноя счастливым и что Исайе она тоже нравится. Если честно, иногда она бывает ничего.

– Ты всё время говоришь, – произносит Райан. – Ты вообще не умолкаешь с тех пор, как закончила первую банку.

Я моргаю и закрываю рот. Понятия не имею, сколько я всего наговорила.

Чёрная птица хлопает крыльями где-то вверху, тени мечутся по потолку. Меня преследуют видения о мстительном архангеле, пришедшем уничтожить всех нас. Птица волнуется всё сильнее, другие птицы перелетают на стропила в противоположном конце амбара. А эта продолжает метаться, она взлетает в воздух, бьётся о стену, камнем падает вниз, пролетает через весь амбар и врезается в дальнюю стену. Каждый удар отзывается у меня в сердце. Расширенными глазами я слежу за птицей, у меня трясутся руки.

– Мы должны ей помочь!

Я вскакиваю и нетвёрдой походкой ковыляю к двери. Стараясь не упасть, я с усилием распахиваю одну из скрипучих дверей. Потом приваливаюсь к косяку и жду, когда птица, продолжающая калечить себя, наконец-то догадается улететь.

– Ну же! Лети! Улетай отсюда!

– Закрой дверь, – говорит Райан. – Птицы глупые. Если ты хочешь, чтобы она улетела, её придётся поймать и выпустить.

Я бешено машу руками в чёрную ночь за дверью.

– Но ведь дверь открыта!

– Ну да. Но птица настолько перепугалась, что всё равно этого не увидит. Всё, чего ты добьёшься, – это заставишь своего дядю прийти сюда и увидеть нас. Так что, если не хочешь идти домой, закрой дверь.

Птица снова врезается в стену и перелетает на ближайшую балку. Она испуганно топорщит перья, потом устало опускает крылья, чтобы передохнуть. Мучительная судорога сводит мой живот. Почему птица не видит путь к спасению?

– Кто такая Эхо? – спрашивает Райан.

– Но птица… – лепечу я, не отвечая на его вопрос.

– Не понимает, что ты хочешь ей помочь. А возможно, видит в тебе врага. А теперь скажи, кто такая Эхо.

Я делаю глубокий вдох и закрываю дверь. Я хочу, чтобы птица нашла путь на свободу, но пока не готова вернуться к Скотту. На подгибающихся ногах я не то бреду, не то валюсь обратно на сено. Чёртова птица. Почему всё так сложно?

– Девушка Ноя.

– Странное имя, – говорит Райан.

– Она сама странная, – хихикаю я. Но быстро перестаю хихикать, вспомнив, как Ной смотрит на Эхо, так, будто она – единственный человек на земле и вообще единственная, кто имеет значение. – Но Ной её любит.

Наверное, это и есть любовь: когда весь мир может катиться к чертям, а тебе будет наплевать, пока один-единственный человек будет рядом с тобой. Исайя всё напутал. По многим причинам. Он меня не любит. Не может он меня любить! Начать хотя бы с того, что он никогда не смотрит на меня так, как Ной смотрит на Эхо. К тому же я не заслуживаю такой любви.

Птица прячет голову под крыло. Я вполне понимаю её желание сделать так, чтобы весь мир исчез. Будь у меня крылья, я бы тоже пряталась под ними.

– Это же птица, Бет. Рано или поздно она догадается, как выбраться отсюда.