Гимназистка - Бронислава Вонсович (2021)

Святилище выглядело как небольшой терем из русских сказок: с крыльцом, резными украшениями, крышей из гонта. Дополнительный забор вокруг него был скорее декоративным, чем выполнял охранную функцию. Калитка никак не запиралась. И сколько я ни напрягалась, магической защиты тоже не увидела. Наверное, не допускаются чужие маги в святые святых клана. Или предполагается, что бог своё святилище защитит сам. Действительно, что он за бог, если не сможет даже этого? Или как вариант, святилище показывалось не всем: я же его не видела, пока Николай не сказал.

Окон не было, но не успели мы войти и закрыть дверь, как по стенам пробежала светящаяся дорожка. Это была не магия: сколько я ни вглядывалась, даже следа плетения не заметила. Но свет не имел и никакой вещественный носитель, огонёк просто зависал в воздухе, тёплый, красновато-золотистый, столь притягательно мерцающий, что хотелось взять его в руки: казалось, он будет мягким и уютным, как маленький хомячок. Желанию я не поддалась, а руки на всякий случай убрала за спину. Конечно, Николай предупреждал только о том, что не стоит говорить не вовремя, но о том, чтобы не трогать всё подряд, я и сама догадалась. И вообще постаралась пристроиться за спиной Николая так, чтобы успеть в случае чего совершить тактическое отступление к двери. Она, конечно, уже закрылась, но испуганный маг открывает любые двери. Наверное.

Снаружи помещение казалось маленьким, но мы шли и шли, а дорожка из огоньков бежала и бежала вперёд, указывая путь. Хотелось спросить, долго ли нам идти, но вряд ли этот вопрос стоил того, чтобы нарушать царящую тут тишину. Даже наших шагов было не слышно, мы шли словно по ворсистому ковру, гасящему все звуки. Я взглянула на пол, но что там лежало, и лежало ли, не было видно совершенно. Страха не было, почему-то я была уверена, что ничего плохого со мной здесь не случится.

Николай остановился столь неожиданно, что я чуть в него не врезалась, так увлеклась разглядыванием того, по чему мы шли. Только тут я заметила, что огоньки закончились, приведя нас к тёмной фигуре, с неясными чертами, теряющимися в темноте.

Николай заговорил каким-то особым низким голосом, обычно ему не свойственным, выделяя каждое слово чёткой паузой. И хоть слова казались знакомыми, но именно казались и не складывались во что-то понятное. Огоньки стали чуть тусклее, зато фигура засветилась мягким белым светом. Но засветилась как-то так, что от фигуры был виден лишь силуэт, черты остались смазанными тенями.

— Хомяк привёл Рысь, — голос был негромок, но звучал так, что чувствовался всем телом, даже казалось, что звучал уже не только снаружи, но и изнутри.

И взгляд, взгляд был таким же. Вроде бы и не задержался на мне, но прошёл насквозь, просветив рентгеном. Стало неуютно, но спрятаться было некуда: спина Николая оказалась не столь хорошей защитой перед Этим. Казалось, что Велес, если это был он, смотрел со всех сторон. С любопытством смотрел, но несколько отстранённым.

— Она не Рысь. Её изгнали из клана.

Мягкое, почти невесомое касание и уверенное:

— Она Рысь.

— Неважно. Ей нужна помощь.

— И тебе.

— И мне.

Николай говорил спокойно. Хотя после того, как Велес заявил, что я всё-таки Рысь, была заминка, но совсем краткая.

— Хорошо. Проси.

— Верни ей память.

— Неправильная просьба.

— Почему? Очень тяжело жить в мире, ничего о нём не помня.

— Об этом мире она ничего не вспомнит.

— Но раньше-то помнила.

— Не она. Та, в чьём теле сейчас эта душа.

Об этом я начала подозревать уже давно, и всё равно, услышанное так меня поразило, что я забыла все наставления и выскочила не то что из-за Николая, но даже перед ним.

— Вы хотите сказать, что это тело не моё?

— Теперь — твоё. Той Елизаветы больше нет, и не будет.

— Что значит: теперь — твоё? Это неправильно. Мне не нужно чужого. Если это не моё тело, меня нужно вернуть в моё, а сюда — душу этого.