Золотые волки - Рошани Чокши (2019)

Лайла упала на пол. Землю покрывали сияющие голубым светом трещины, а в середине сцены постепенно разрасталась черная бесконечная бездна, в которой навсегда угасали звезды.

Лайла ощупала землю, чувствуя, как затвердевшая грязь забивается под ногти. Еще ни разу ей не удавалось прочесть сотворенный предмет: воспоминания ускользали от нее, словно она пыталась найти что-то в темной комнате. Но в этот раз… Она могла не просто прочесть силу Творения, пробивающуюся из-под земли…

Лайла ее понимала.

Эта необъятная сила как будто завладела ее телом. Она была повсюду. Она была всем. Лайла была на вершине горы, пока на ее волосы опускались пушинки снега; она была во дворце, окруженная сладким запахом смолы. Она была в цепких руках священника, и во рту у бога, сотворенная в древнем понимании этого слова. Она была самим существованием; жизнью, закаленной в печи времени. Ее сознание слилось с чем-то гораздо большим, чем она сама, и рассыпалось на множество осколков. Она была бесконечностью…

Лайла начала задыхаться.

Она отдернула руку от земли и заметила, что по ее коже разбегаются светящиеся голубые точки. Зачем бездна звала ее? Если в этом месте гаснут звезды… что насчет Лайлы? Она распадется на части?

Кто она? Что она такое? Мать звала ее любимой. Отец – богохульной. Париж назвал ее Энигмой.

Лайла? – выдохнул Тристан.

Лайла.

Она была Лайлой. Девушкой, которая сама себя создала. Это осознание, сияющее и далекое, обрушилось на нее. Ее разум вернулся к ней, но вместе с ним вернулся и страх. Лайла знала, что вспышка спички над амфитеатром не была игрой ее воображения. Зофья. Энрике. Они были здесь. Северин стоял на коленях, раскачиваясь из стороны в сторону. Из раны на щеке шла кровь, заливающая его лицо и капающая с подбородка. Она чувствовала холодные и дрожащие руки Тристана у себя на плечах. Лайла коснулась его запястья и позволила волосам упасть на лицо, чтобы скрыть этот жест от Ру-Жубера.

Но она смогла прочесть не только землю.

Лайла поднялась на колени недалеко от Северина. Тристан снова поднес к ней нож, но затем с силой сунул рукоятку в ее ладонь. Пожалуйста. Прекрати все это. Деревянная рукоятка впилась в ее кожу. В ее голову полились чужие воспоминания. Она увидела кошмары, подпитываемые сомнениями Тристана. Они стерли для него границу между реальностью и вымыслом и мучили его.

Они терзали его осознанием того, что он позволил всему этому случиться. Лайла отдала нож Тристану, крепко сжав его ладонь.

– Я знаю, что они сделали. Это не твоя вина.

Тристан снова зарыдал. Он не стал спрашивать, откуда она узнала, а просто доверился ей. Никто больше не заставит Тристана плакать. Она больше никогда этого не допустит.

– Лайла? – прошептал Тристан.

Она осторожно покачала головой. Ночной Кусака холодил ей язык. У нее была лишь одна возможность использовать его, и она ждала подходящего момента. Девушка подняла взгляд, сосредоточившись на Северине. Даже сейчас, в крови и синяках, он выглядел как король. Его взгляд был твердым и непоколебимым.

Ру-Жубер закричал еще громче:

– Откройте мне тескат!

Мужчина в шляпе с острыми полями съежился от его крика. Обсидиановые осколки теската со звоном сыпались на землю, но барьер между катакомбами и выставочным павильоном оставался незыблемым. Толпа людей в длинных мантиях все еще ждала на той стороне.

Остальные члены Падшего Дома.

От одного их вида по спине Лайлы бежали мурашки: они были такими бледными… такими неподвижными.

– Сэр, это бесполезно… что-то блокирует вход с той стороны, – сказал помощник Ру-Жубера, сняв шляпу и боязливо прижав ее к груди. – Я… может, использовать вашу кровь? Как вы делали это раньше? Силы вашего ихора должно быть достаточно.

Ру-Жубер тяжело сглотнул, и его безумные глаза заметались по залу. Он осторожно дотронулся до своей руки.

– Мне не хочется заставлять Доктора ждать, но у меня ничего не осталось.