Золотые волки - Рошани Чокши (2019)

Матриарх протянула руку, затянутую в бархатную перчатку. Даже под перчаткой было заметно, как опухла ее правая рука. Она все еще не оправилась после кражи Кольца. Энрике наклонился и учтиво поцеловал протянутую руку, а Зофья сделала изящный реверанс. Женщина прошептала что-то своим слугам, и они повели китайского ботаника и русскую баронессу в другую часть поместья.

Затем матриарх повернулась к Северину. Он готовился к этому моменту, но волнение все равно брало верх. Одиннадцать лет назад эта рука в бархатной перчатке выбросила его на обочину жизни, лишив законного титула. А теперь он должен был поцеловать ее. Поблагодарить ее. Он медленно коснулся ее пальцев дрожащей рукой. Женщина улыбнулась. Она наверняка решила, что он просто растерялся от роскоши местного убранства и ее величия. Глаза Северина угрожающе сузились, и он сжал ее сломанные пальцы.

– Я так польщен вашим приглашением. – Он накрыл ее ладонь второй рукой, наблюдая за тем, каким прерывистым стало ее дыхание, а улыбка искривилась. – Это огромная честь.

Надо отдать матриарху должное: она не стала вырывать руку из его хватки. Он улыбнулся.

Да, он причинил ей совсем небольшую боль, но все же это лучше, чем ничего.

* * *

Сидя в столовой Дома Ко́ры, Северин скучал по «Эдему». Местное убранство не было похоже на ярко-зеленый ресторан его отеля. Здесь потолок был сотворен таким образом, чтобы напоминать пещеру с драгоценными камнями. Огромные кроваво-красные рубины, неограненные изумруды и яшма отбрасывали на ониксовый стол цветные блики. Свечи, словно цветы, вырастали из снежных сугробов. Северин узнал работу Тристана: по полу расползалась виноградная лоза, пускающая побеги рядом с восторженными гостями и расцветающая изящными бокалами вина.

Как незначительного гостя, его посадили ближе к выходу из столовой, далеко от места матриарха. Люди, его окружавшие, были частыми гостями в «Эдеме» и могли бы узнать хозяина отеля, если бы пригляделись получше. Однако никто не обращал на него внимания.

Гипнос сидел почти во главе стола и со счастливой беспечностью выпивал один бокал за другим. Каждый раз, когда он начинал говорить, лицо матриарха напрягалось, словно она с трудом терпела его компанию. В середине сидела Зофья, являя собой идеальный образчик аристократии: красивая и скучающая. Ее пальцы двигались в странном ритме, а глаза блуждали по столовой. Она снова считала. Когда они с Северином встретились взглядами, он поднял свой бокал и кивнул ей. В ответ она сделала то же самое, продержав бокал в воздухе достаточно долго, чтобы все за столом успели обратить на это внимание.

Блюда менялись очень быстро: паштет из гусиной печени, побеги лука-порея в насыщенном бульоне, нежные перепелиные яйца в съедобном гнезде из ржаного хлеба, мягкое говяжье филе и, наконец, главное блюдо: садовая овсянка. Эти певчие птички были деликатесом: пойманные и пропитанные арманьяком, местным коньяком, а затем зажаренные и поданные к столу. Густой соус стекал на белоснежную тарелку, и его багрово-красные разводы напоминали кровь. Матриарх взяла со стола темно-малиновую салфетку и обвязала ею свою голову. Гости последовали ее примеру. Когда Северин потянулся за своей салфеткой, мужчина рядом с ним тихо рассмеялся.

– Молодой человек, вы знаете, для чего салфетки кладут на голову?

– Честно говоря, нет. Но, как и все мы, я нахожусь в плену у моды, а потому не могу отвергать всеми признанных тенденций.

Мужчина снова рассмеялся. Северин воспользовался моментом, чтобы изучить незнакомца. Как и все гости, он носил черную бархатную маску. Вокруг его рта уже образовались морщинки, а волосы подернулись сединой. Кожа была бледной и тонкой, с очевидными следами болезни. Горчичный костюм мужчины не был сотворенным: он вряд ли являлся аристократом. Что-то блеснуло на лацкане его пиджака, но незнакомец так быстро повернулся, что Северин не успел рассмотреть украшение.