Врач от бога - Ирина Градова (2011)

Я выставила на журнальный столик свой «улов». Он схватил первую попавшуюся бутылочку и, откупорив ее трясущимися руками, жадно припал к горлышку. Прикончив «Наполеон», Лицкявичус откинулся на подушки.

– Вам бы тоже не помешало выпить, – сказал он. – Вы вся дрожите!

У меня и в самом деле онемели от холода руки, но крепкие напитки я всегда недолюбливала. Способность Лицкявичуса проглотить одним махом двести граммов спиртового раствора и остаться в здравом рассудке показалась мне просто невероятной! И все-таки необходимо как-то согреваться, и я взяла в руки маленькую бутылочку «Абсолюта», с подозрением разглядывая этикетку.

– Да пейте уже! – раздраженно приказал Лицкявичус, приоткрыв один глаз. – Не отравитесь.

Я поднесла горлышко ко рту и, зажмурившись, сделала один глоток. Внутренности обожгло, словно огнем, но потом, постепенно, тепло стало распространяться по всему телу. Это ощущение мне понравилось, и я отхлебнула еще – уже с открытыми глазами.

– Беда с вами, с непьющими, – вздохнул Лицкявичус. Его голос звучал сонно: я видела, что он изо всех сил борется с дремотой, но теперь, после принятия внутрь коньяка, это становилось все труднее.

– А вы что, сильно увлекаетесь? – поинтересовалась я, уже прихлебывая водку, как минералку. Тело расслабилось, накатила усталость, но одновременно с этим я начала наконец чувствовать себя счастливой просто оттого, что мы выжили в ужасной катастрофе.

Честно говоря, ответа от Лицкявичуса я не ожидала, но он сказал:

– Было дело. Много лет назад…

– И что? – спросила я.

– Теперь не пью – почти.

– А почему бросили?

Он ответил не сразу – наверное, уже пожалел о том, что разоткровенничался. Однако ответил:

– Понял, что уже и так слишком много потерял и, если не остановлюсь, лишусь еще и возможности оперировать. Питие помогало, и очень неплохо, когда вокруг не оставалось ничего, что необходимо человеку в нормальной жизни. Водка спасала от депрессии и позволяла прожить еще один день. Но потом я вставал за операционный стол, и сестра с трудом натягивала на меня перчатки – так сильно дрожали руки…

– Вы лечились? Ну, в одном из этих центров…

– Нет. Просто сказал себе: «Стоп!» К сожалению, потерял много времени, которого не вернешь…

Он замолчал. Я подумала, что, не случись с нами этой аварии, не окажись мы в таких условиях в замкнутом пространстве, я могла так никогда и не узнать ничего об этом человеке. Я и сейчас мало что знала, но ко мне пришло понимание, что Лицкявичус – не автомат, не хирургическая машина, а все-таки человек, и это меня даже немного удивило. Он не побоялся рассказать мне о большой ошибке, совершенной когда-то, хотя… Возможно, он сделал это только благодаря бутылочке, добытой мной на кухне коттеджа. Сейчас Лицкявичус казался не таким холодным и отстраненным, каким я привыкла его видеть, и потому я решилась задать вопрос, мучивший меня уже давно:

– Андрей Эдуардович, почему вы согласились возглавить ОМР?

Я дала ему время собраться с мыслями, но он, похоже, и не думал отвечать. Видимо, это не та тема, которую Лицкявичус был согласен обсуждать, что только способствовало разжиганию моего интереса. Однако, судя по всему, мне придется и дальше строить собственные предположения!

Так как надо было поддерживать беседу, чтобы Лицкявичус не засыпал, я заговорила о том, что интересовало меня больше всего.

– Этот «Хаммер»… – начала я. – Как думаете, теперь мы можем считать дело «Виталайфа» закрытым?

– Почему вы так решили? – В голосе Лицкявичуса прозвучало удивление.

– Что значит «почему»? Мы закрыли линию, и нас тут же атаковали – вы же не думаете, что это случайность?

– Разумеется, нет, – он криво ухмыльнулся. – Но, по-моему, это как раз доказывает, что «Виталайф» и «Фармация» тут ни при чем.

– То есть? – не поняла я.