Женщина со шрамом - Филлис Джеймс (2010)

Вместе с брошюрой о Маноре Рода получила указания, как ехать в Дорсет, но, как обычно, когда дорога была ей незнакома, она записала маршрут на карточке, которую поместила на приборной доске. Утро было облачным, но порой меж облаков проглядывало солнце, и хотя она выехала поздно, выбраться из Лондона оказалось довольно долгим делом. К тому времени как — почти двумя часами позже — Рода выехала с магистрали М-3 на Рингвуд-роуд, уже начинало темнеть, а с темнотой явился и порывистый ветер с дождем; через пару секунд дождь полил сплошной стеной. «Дворники» задергались на ветровом стекле, словно живые существа, не в силах справиться с потоками воды. Впереди невозможно было разглядеть ничего, кроме света собственных фар на бегущих по дороге ручьях, которые быстро сливались в стремительную реку. Огни встречных фар проплывали мимо совсем редко. Безнадежно было пытаться ехать дальше, так что Рода стала вглядываться сквозь стену дождя, отыскивая поросшую травой обочину, где можно было бы встать, не боясь увязнуть. Через несколько минут она смогла осторожно съехать на небольшую, в несколько ярдов, ровную площадку перед массивными воротами какой-то фермы. Здесь по крайней мере не было риска попасть в незаметную канаву или в мягкую, засасывающую колеса, глинистую грязь. Рода выключила мотор и прислушалась к дождю, барабанившему по крыше машины, словно град пуль. Под этой атакой ее «БМВ» казался хранилищем замкнутого стального мирка, чей покой лишь усугублял смятение, царившее снаружи. Рода знала, что вокруг нее, за невидимыми, аккуратно подстриженными живыми изгородями, простираются чуть ли не самые красивые пейзажи сельской Англии, но сейчас она ощущала себя заточенной в беспредельности, не просто ей чуждой, но потенциально недружелюбной. Перед поездкой она отключила свой мобильный телефон, как всегда, с чувством облегчения. Никто на свете не знал, где она, никто на свете не мог до нее дозвониться. Не было проезжающих машин, и, вглядываясь сквозь ветровое стекло, она видела лишь стену воды, а за ней размытые, трепещущие пятна света — окна далеких домов. Обычно Рода бывала рада тишине и умела обуздывать свое воображение. Она размышляла о предстоящей операции без страха, хотя и сознавала, что у нее имеются основания для опасений: при применении общего наркоза всегда есть некоторый риск. Но сейчас в ней зародилось беспокойство, гораздо более глубокое, чем волнения по поводу ее предварительного посещения Манора или из-за предстоящей операции. Это беспокойство, как она вдруг обнаружила, было слишком похоже на безотчетное предчувствие, чтобы принимать его со спокойной душой, словно некая реальность, раньше ей неизвестная или вытесненная из сознания, навязчиво пыталась заставить себя почувствовать, требовала себя признать.