Черная башня - Филлис Джеймс (2006)

— Ну и каков же он? Я состою у Уилфреда на жалованье? Подделываю счета? Он имеет какую-то власть надо мной? Или, быть может, в подозрениях Моксон есть доля правды? Или я незаконный сын Уилфреда?

— Даже законный сын вполне мог бы понять — стоит слегка расстроить Уилфреда, чтобы выяснить, кто это сделал. Не слишком ли вы щепетильны? Уилфред уже и так знает, что кто-то из Тойнтон-Грэйнж, скорее всего один из его помощников, чуть не убил его, случайно или намеренно. Думаю, он бы отнесся к потере вашего мрамора вполне философски.

— А ему не придется никак к этому относиться. Он не узнает. Не могу объяснить вам то, что я и сам-то не вполне понимаю. Я привязан к Уилфреду. Он такой жалкий и ранимый. И все это так безнадежно! Если хотите знать, он чем-то напоминает мне родителей. Они держали лавчонку в Саутси. А потом, когда мне исполнилось четырнадцать, напротив открылся большой супермаркет. Это стало их концом. Они все испробовали, они не сдались. Расширенные кредиты — когда они и так не получали живых денег; специальные предложения — когда выручка практически равнялась нулю; часы, проведенные после закрытия магазина за переоформлением витрины; шарики, бесплатно раздаваемые местным детям. Все было бесплодно и бесцельно. Ничего не вышло. Мне всегда казалось — я могу вынести их неудачу. Но я не мог вытерпеть их надежду.

Дэлглиш подумал, что хотя бы отчасти понимает Джулиуса. Он знал, о чем тот говорит. «Вот я, молодой, богатый, здоровый. Я знаю, как стать счастливым, — если бы только мир был таким, как мне хочется. Если бы только другие люди не упорствовали в своих болезнях, уродстве, страданиях, неудачах и разочарованиях. Или если бы я был по-эгоистичнее и мог бы ни о чем таком не думать. Если бы не существовала черная башня». Он слышал, как Джулиус между тем продолжал говорить:

— Насчет меня не волнуйтесь. Помните, я ведь потерпевший. Разве не утверждают, что потерпевшему всегда надо самому справиться с горем? Рекомендуемая линия поведения с нами — это отстраненная симпатия и простые старые утешительные средства. Давайте позавтракаем.

— Если вы не намерены звонить в полицию, — негромко произнес Дэлглиш, — мы бы могли убрать весь этот беспорядок.

— Сейчас принесу корзинку для мусора. Не выношу пылесоса — слишком гудит.

Корт скрылся на безукоризненно чистой, модной и суперсовременной кухне и вернулся с корзинкой и двумя щетками. Объединенные странным чувством товарищества, мужчины опустились на колени и принялись за дело. Однако щетки оказались слишком мягкими, так что в конце концов пришлось долго и нудно собирать осколки руками.

IX

Обязанности судебного патологоанатома исполнял временный заместитель, врач из города. Если он втайне надеялся, что это трехнедельное дежурство в приятной сельской местности окажется менее напряженным, чем лондонская работа, то глубоко ошибался. Когда телефон зазвонил в десятый раз за утро, доктор стянул перчатки, стараясь не думать о ждущих на полках в холодильнике пятнадцати обнаженных трупах, и философски поднял трубку. Раздавшийся в ней уверенный мужской голос — если не считать деревенского акцента — вполне мог принадлежать любому столичному полицейскому, да и слова, которые он произнес, врач слышал уже не раз:

— Это вы, док? У нас тут тело в поле, в трех милях севернее Блэнфорда, и оно нам на вид не шибко нравится. Вы не могли бы приехать на место?

Вызовы редко отличались друг от друга. Всегда было какое-нибудь тело, которое не шибко нравилось полицейским, — в поле, в яме, в канаве, в искореженной стали разбившегося автомобиля. Врач взял учетный блокнот, задал положенные вопросы и выслушал вполне ожидаемые ответы. Потом повернулся к своему ассистенту:

— О'кей, Берт, зашивай. Это не бог весть какая диковинка, чтобы на нее любоваться. Передай коронеру, пускай подписывают разрешение на похороны. Я схожу со сцены. И приготовь двух следующих, хорошо?