Бремя молчания - Хизер Гуденкауф (2010)

Калли засыпала. В голове, как стрекоза, мелькнула мысль: наверное, надо было рассказать помощнику шерифа Луису все подробнее. Она только проговорила: «Бен». А ей надо было сказать еще столько всего! Бен, папа, Петра, тот человек, Бен, папа, Петра, тот человек, Бен, папа, Петра, тот человек. Отец Петры ужасно испугался, а почему? Бена не надо бояться… Потом мистер Грегори бросился бежать, а помощник шерифа Луис погнался за ним. Они побежали спасать Петру и Бена. Бен, папа, Петра, тот человек, Бен, папа, Петра, тот человек, Бен, папа, Петра, тот человек. Калли беззвучно повторяла одно и то же: Бен, папа, Петра, тот человек, Бен, папа, Петра, тот человек, Бен, папа, Петра, тот человек… Она очень устала, и у нее пересохло во рту.

Завывание сирены умолкло; Калли почувствовала, как мама куда-то укладывает ее. Калли брыкалась — ей хотелось остаться у мамы на руках. Она схватилась за мамину рубашку, вцепилась в нее, но пальцы у нее ослабли, как будто из нее вынули кости; она лишь почувствовала, как мягкая ткань скользит между пальцами, словно вода.

Мама посмотрела на нее сверху вниз и сказала:

— Калли, теперь все будет хорошо. Я с тобой. Я никуда не уйду. Отдохни. Поспи немножко.

Мама погладила ее по щеке и поцеловала. Губы у нее сухие и теплые, как бумага. Калли вдохнула мамин запах и погрузилась в сон.

Бен

Где-то сзади хрустят сучья. Неужели отец возвращается? Наверное, сейчас он меня точно убьет! Я вскакиваю на ноги и готовлюсь защищаться. Почти ничего не вижу, поэтому наклоняю голову, чтобы лучше слышать. Провожу по лицу руками. Оно раздулось и болит. Я поднимаю с земли палку. Она не особенно толстая и прочная, зато на ней есть шипы. Попробую отогнать его. Главное — метить в глаза.

Треск приближается — бежит кто-то большой. Может, все-таки не отец? И вообще, похоже, там не человек. Койот? Почему-то я пугаюсь койота больше отца. Может, потому, что к отцовским уловкам я уже привык. Я знаю, как он ходит, как он дерется. С койотом придется труднее. Я шарю по земле, ищу палку побольше. Треск и хруст совсем рядом, близко… И тут я вспоминаю о Петре. Что, если койот набросится на нее? Она такая маленькая и беззащитная! Похоже, ей здорово досталось. Матерый койот способен утащить ее и сожрать в три присеста. Я подбегаю к Петре и, раскинув руки в стороны, размахиваю палкой. Так просто я не сдамся!

Не знаю, чему я удивляюсь больше — тому, что нет ни отца, ни койота, или тому, что на вершину холма поднимаются отец Петры и помощник шерифа. Не могу отвести взгляда от мистера Грегори. Лицо у него совсем безумное. Ну да, он увидел скорчившуюся на земле Петру, а рядом меня с большой палкой… Догадываюсь, о чем он сейчас думает. Мистер Грегори бросается на меня, не дав мне выговорить ни слова. Он уже старый, но очень сильный… Вот он заносит ногу для удара, и я думаю: «Ну надо же! Он решил, что Петру обидел я!» Во второй раз за день меня сбивают с ног. Во второй раз гораздо больнее, потому что заранее знаешь, что сейчас будет.

Мистер Грегори нависает надо мной, кричит что-то неразборчивое. Из меня снова как будто выпустили воздух. Поэтому мне трудно говорить и я не могу рассказать, что случилось, не могу сказать, чтобы они скорее искали моего отца. Я слышу стон — неужели это я? Помощник шерифа Луис подбегает к мистеру Грегори и оттаскивает его от меня.

— Мартин! — кричит помощник шерифа. Но мистер Грегори все пытается меня ударить, он вопит, что убьет меня. Я разбираю слово «извращенец». — Мартин! — ревет помощник шерифа. — Мартин, да посмотрите же на него!

Наконец мистер Грегори опускает кулаки и смотрит на меня — впервые по-настоящему смотрит на меня, а потом на Петру.