Нарушенная заповедь - Ирина Грин (2017)

– Слушая вас, представляется огромный, как Великая Китайская стена, цех, где за столами сидят миллионы согбенных китайцев и вручную паяют к платам микросхемы. На самом деле процесс автоматизирован, а выбор страны-производителя продиктован запретом Китая на экспорт редкоземельных элементов в чистом виде. Только в виде готовой продукции. А они, эти редкоземельные элементы, добываются в основном именно в Китае. Прибавьте к этому благоприятствующие развитию бизнеса налоговое и трудовое законодательство…

Ольга Витальевна нажала на паузу.

Сказать, что Кирилл был ошарашен услышанным, значит, не сказать ничего. Тот, другой, виртуальный Симбирский говорил вещи, которых он не знал. И даже не стремился знать. Они лежали в плоскости абсолютно иных интересов. Плоскость эта была параллельна интересам Кирилла и не имела с ними точек пересечения. Не должна была иметь. И вот пересеклись. Таким причудливым образом. Кирилл понял, что Малышко что-то спрашивает.

– Что?

Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами, которые находились всего в полуметре от глаз Симбирского.

– Я сказала, что готова организовать вам ряд интервью и публикаций. Более профессиональных, – она кивнула на монитор, не отрывая глаз от глаз Симбирского. Во взгляде ее действительно была безоговорочная готовность.

– Да, – Кирилл сделал вид, что ему срочно понадобилось что-то в компьютере. – Я подумаю над вашим предложением.

Дождавшись, когда за Ольгой Петровной закроется дверь, Кирилл снова включил интервью. Вслушиваясь в собственные слова, он пытался вспомнить, когда это могло случиться. Когда он мог встретиться с неизвестной журналисткой и нести весь этот бред насчет китайцев? Он полистал ежедневник. По всему выходило, что в обозримом прошлом – никогда. Если только не вчера…

О вчерашнем дне вспоминать не хотелось. Вернее, вспоминать было нечего. Практически. Проснувшись, он какое-то время бесцельно пялился в телевизор и никак не мог заставить себя на чем-либо сосредоточиться. Все мысли вращались вокруг сына. Завтра решающий день. Либо Женька будет дома, либо…

Когда беспокойство превысило критическую точку, Кирилл решил сменить обстановку и провести смотр своему хозяйству – так он называл неожиданные визиты в супермаркеты «Апогея» с целью проверки бдительности охраны и расторопности сотрудников. Выйдя из дома, он сел в машину, включил двигатель… И очнулся только на берегу моря. Там, где на его глазах сорвался со скалы зеленый автомобиль. Штормило. Короткий зимний день сваливался в ночь, волны с грохотом терзали слоистый берег. Кирилл подошел к обрыву и с трудом сдержал крик: внизу, в клочьях пены и водорослей билось о прибрежные камни что-то большое и белое. Утопленник? К горлу подкатилась тошнота, в глазах потемнело, ноги сделались ватными.

– Помогите, – сдавленно прошептал Кирилл, и в следующую секунду понял, что падает. Но, очевидно, его время покинуть этот мир еще не пришло – он упал на каменистую поверхность утеса в полуметре от кромки обрыва. Упал неловко, сильно ударившись боком. От боли в груди перехватило дыхание, и Кирилл некоторое время старался не двигаться, чтобы дыхание вернулось. Зимний ветер тут же забрался под куртку.

– Надо добраться до автомобиля. Там телефон. Там тепло, – скомандовал Симбирский сам себе.

Опираясь на руки, встал, закашлялся. Кашлял долго, надсадно, согнувшись в три погибели и упершись руками в колени. А потом, не удержавшись, посмотрел вниз и выдохнул с облегчением: никакой это не утопленник, а ствол дерева, добела обглоданный волнами.

Боль вроде отступила, и он медленно побрел к машине. Упал в ее горячее душное нутро и еще какое-то время не мог прийти в себя. Взглянул на часы и понял: он вышел из дома почти шесть часов тому назад. Где его носило все это время, Кирилл, хоть убей, не помнил.

Симбирский вынырнул из воспоминаний, глотнул с утра стоявшего на столе кофе и поморщился. Тот был холодным и отдавал гниющей морской травой.