Лабиринт Осириса - Пол Сассман (2013)

Приказ прозвучал, как отдаленный раскат грома. Уильям колебался. Снова подбодрил себя словами: «У тебя все под контролем. Ты силен» – и отворил дверь.

Отец сидел за столом в дальнем конце библиотеки – массивный, седовласый, в плотном твидовом костюме. Хотя помещение было огромным – двойной высоты, со сводчатым потолком и галереей на уровне второго этажа, – огромная фигура Натаниэля Баррена довлела над ним и загораживала даже свет из окон за столом. Казалось, всем своим существом он заполнял все пространство, словно темная мгла. Даже на расстоянии Уильям ощутил запах его лосьона – тяжелый, кисловатый, как перегретое машинное масло – и услышал болезненно-хриплое дыхание.

– Ты опоздал, – пророкотал старик гулким голосом. Такие звуки могли бы издавать скалы, если бы умели говорить.

– Я так не думаю, сэр.

– Не перечь. Ты опоздал.

Старик оперся локтем о стол и постучал по часам. Уильям с трудом подавил желание броситься к нему, закричать, что он явился ровно в десять тридцать. Но он понимал, что это бесполезно. Ему никогда в жизни не переспорить отца, и сегодня он не станет этого делать. Нет такого человека, который бы переспорил Натаниэля Баррена. Да заяви он, что Земля плоская, а Луна сделана из сыра, ему бы и тогда никто не возразил. Поэтому Уильям ждал и, подогреваемый кокаином на границе сознания, убеждал себя, что у него все под контролем, что он сильный. Он ждал, когда отец поманит его пальцем, чтобы шагнуть вперед. Перед столом стояли два стула – богато украшенные старинные стулья с гнутыми спинками и потертыми шелковыми сиденьями. И снова он ждал приказа. Но его не последовало, и Уильям остался на ногах. На камине тикали часы, у отца хрипело в легких. И оба эти звука, казалось, не нарушали тишину, а усиливали, сгущали атмосферу, делали ее еще более гнетущей. Удушающей. Каждый раз, когда Уильям сюда приходил, он чувствовал себя так, словно его заживо похоронили.

«У тебя все под контролем. Ты силен».

– Как вы себя чувствуете, отец? – спросил он.

– Я себя чувствую прекрасно. Спасибо.

В ответ старик не поинтересовался, как обстоят дела со здоровьем Уильяма. Сын пошаркал ногами, чтобы заглушить уже буравившее ему череп похожее на метроном гулкое тиканье часов. Неловкая пауза продолжалась. А затем:

– Собрание директоров, на мой взгляд, прошло успешно.

– Ты так считаешь?

– Джим хорошо подготовил финансовую сторону вопроса.

Отец пригвоздил его взглядом, в котором ясно читалось: «Да что ты в этом понимаешь?»

«Представь себе – все, мерзкая ты тварь, жирный говнюк».

Баррен-старший отвернулся и пошелестел бумагами на столе. Часы тикали, отец сипел, со всех сторон на них давили корешки книг, сотни, тысячи аккуратно расставленных с пола до потолка томов. От этого возникало ощущение, что библиотека обтянута кожей, словно внутренность чудовищного окаменелого желудка. Насколько было известно Уильяму, ни одну из этих книг не открывали и уж тем более не читали. Его дед приобрел их оптом и выставил напоказ, чтобы производить впечатление глубины интеллекта. У Барренов не хватало времени на чтение и культуру. Деньги – вот на что тратили они свое время. Деньги и власть. И в этом смысле Уильям был достойным продолжателем семейных традиций.

– После собрания я разговаривал с Хиллари, – начал он, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Она считает, что египетский тендер…

Отец оборвал его жестом. Взял со стола какую-то бумагу и, словно адвокат в суде, демонстрирующий присяжным убийственную улику, с явно осуждающим видом помахал ею перед носом Уильяма.

– Ну-ка, скажи, а это что такое?

Так вот в чем причина вызова. Никакой предварительной болтовни – прямо к делу. Уильям так и предполагал.

«Все под контролем. Ты силен».