Лабиринт Осириса - Пол Сассман (2013)

Халифа нагнулся, попытался ее поднять, он чувствовал, что на них смотрят, показывают пальцами. Зенаб отпихнула его руки, подползла еще ближе, прижалась, слезы катились по ее щекам.

– Если бы ты мог вернуть нашего мальчика, я бы благословила тебя. – Рыдания душили ее. – Пошла бы с тобой на край земли и еще дальше. Но Али не вернуть. Ты ищешь отмщения за то, что было ужасным несчастным случаем.

– Это был не несчастный случай, Зенаб. Ты не знаешь всего – его убили.

– Я знаю одно: мой сын умер. И если сейчас уйдет муж, он тоже умрет. Не хватит ли горя нашей семье? Останься – не ради меня, ради детей. Юсуф и Батах уже потеряли брата. Не добавляй к этому списку отца.

– Они не потеряют отца…

– Потеряют, Юсуф. Я знаю, чувствую. В какие бы опасные, сумасшедшие дела ты ни влезал за годы нашего брака, я всегда тебя поддерживала, потому что ты самый лучший мужчина на свете и все твои поступки были от доброты твоего сердца. – Она прижала руку к груди. – Но сейчас, Юсуф, что бы ты ни замышлял, это исходит не от добра. Вижу по твоим глазам. От ненависти, гнева и боли, и твой поступок способен посеять лишь новую боль. Если то, что ты сказал, правда, судья этим людям Аллах. Наказывать Ему, а не тебе. То, что ты задумал, кончится трагедией, я это знаю. Знаю! Я больше не выдержу трагедий. Никто из нас не выдержит. – Прижавшись к ногам мужа, Зенаб зарыдала. – Умоляю, Юсуф, как жена мужа, как мать отца своих детей, как друга, не уезжай сегодня. Заклинаю, не надо! Не оставляй меня! Останься!

В десяти метрах от них на улице собралась небольшая толпа людей, которые наблюдали за развитием драмы. Некоторые даже достали мобильные телефоны и снимали сцену. Халифе было на них наплевать. Он оторвал от себя руки жены, опустился перед ней на колени и обнял ее.

– Все в порядке, – шептал он. – Все в порядке, дорогая. Все будет хорошо.

Постепенно Зенаб успокоилась. Халифа немного отстранился, поднял ее голову, достал платок и вытер слезы со щек. Прошло еще несколько минут, они, обнявшись, застыли на коленях. Казалось, в мире, кроме них, никого не существует – окружающее померкло, исчезло, и они оказались в особенном, никому не доступном пространстве. Затем Халифа осторожно помог жене подняться. Зенаб улыбнулась, решив, что он внял ее мольбам, но тут же заметила, как он посмотрел на часы.

– Боже, Юсуф, неужели…

Он, не дав ей договорить, прижал палец к ее губам. За двадцать лет их брака никогда не случалось, чтобы она вот так жарко его попросила, а он бы не послушался. Всегда исполнял ее желания. Прыгнул бы со скалы, если бы она захотела. Что-то произошло с ним в лабиринте. Изменило, переиначило, ожесточило. Он стал не тем человеком, каким был раньше.

– Я люблю тебя, Зенаб, – сказал он каким-то вдруг потускневшим, безжизненным голосом. – Больше всего на свете. И детей. Вы для меня все. Но я должен это сделать. Ради Али. И ни ты, ни кто другой меня не остановит. Я вернусь завтра утром. Обещаю.

Халифа наклонился и поцеловал жену. Снова бросил взгляд на часы – 18.28. Время на исходе. Он достал из кармана тетрадку Пинскера и побежал прочь. Сзади какой-то человек вытянул руку с мобильным телефоном и снимал телеобъективом, как Зенаб снова рухнула на колени и закрыла лицо ладонями.

Международный аэропорт Бен-Гурион

«Привет, Арие, получила твое сообщение. Я обещала пообедать у Ринаты, но ты можешь заскочить позже. Или давай вместе позавтракаем. Если ты серьезно насчет той работы и переезда в Хайфу, это можно обсудить. Жду от тебя звонка. Шалом».

Бен-Рой слушал сообщение, держа телефон в левой руке, а правой извлекал из багажника «тойоты» красные полицейские номера.

За первым последовало второе сообщение: «Постскриптум: я тебя тоже люблю, верзила. Хотя всеми силами стараюсь этого не делать».