Лабиринт Осириса - Пол Сассман (2013)

Редакция «Мацпун ха-Ам» располагалась в одном из таких домов – запущенном двухэтажном здании на улице Олей Цион в самом центре блошиного рынка «Шук ха-пишпишим».

Бен-Рой приехал туда незадолго до полудня, оставил «тойоту» за углом, навесив красные полицейские номера, чтобы, возвратившись, не найти прилепленную к машине штрафную квитанцию. Прошел сквозь живописное скопление прилавков с антиквариатом, тканями, безделушками и золотистыми шариками фалафели. Мордехай Яарон открыл ему электрический замок.

– Сразу нашли? – спросил он с верхней площадки лестницы, пока Бен-Рой поднимался.

– Без проблем, – ответил тот. – Я жил в Тель-Авиве и частенько сюда забредал. Здесь ничего не изменилось.

– Кроме арендной платы, уж можете мне поверить. То, что «Иргун» сотворила с арабами, домовладельцы учиняют с жильцами. Еще одно повышение, и нам всем придется убираться.

Бен-Рой поднялся на площадку, и мужчины пожали друг другу руки. Приземистый, лысеющий, с оттопыренными ушами и высоким лбом, отороченным венчиком пушистых седых волос, редактор поразительно напоминал Бен-Гуриона. Точнее, напоминал бы, если бы не его одежда: сандалии, мешковатые шорты и майка с эмблемой леворадикальной организации «Гуш шалом» – «Корпус мира». В таком виде он скорее имел вид стареющего хиппи, а не отца-основателя Государства Израиль.

– Хотите кофе? – спросил он, приглашая Бен-Роя в кабинет. – Или чего-нибудь покрепче?

– Кофе в самый раз, – ответил полицейский.

Яарон показал ему на кресло, а сам занялся чайником. В тесном кабинете пахло застоялым трубочным дымом, царил беспорядок. Голый деревянный пол, письменный стол, в углу допотопный ксерокс. Открытые окна выходили на север, в сторону стадиона «Блумфилд» и небоскребов в центре города. Стены комнаты украшали плакаты в рамках, пропагандирующие среди прочего марши левой партии «Хадаш», пикетирование в защиту физика-ядерщика Мордехая Вануну и постановку Шмуэля Хасфари «Хамец»[46].

– О ней написали во всех газетах, – заметил Яарон, стоя к Бен-Рою спиной и насыпая в кружку кофе. – Но не на первых страницах. Можно было подумать, что об убийстве одной из лучших представительниц нашей журналистики оповестят шапки на первых полосах. Не тут-то было. Сексуальная жизнь мэра Иерусалима оказалась важнее.

Бен-Рой не заглядывал в газеты. Похоже, их страхи, что журналисты сорвутся с цепи и начнут наперебой рассказывать об убийстве Клейнберг, не оправдались. По крайней мере на данный момент.

– «Гаарец» опубликовала пристойный некролог, – продолжал старик. – Самое малое, что могла сделать редакция, учитывая, сколько эксклюзивных материалов она для них подготовила. Бедная Ривка. Ужасное дело. До сих пор не могу поверить. – Он покачал головой. – Хорошая была женщина. Непростая в общении, но хорошая. И чертовски способная журналистка. Зихрона ле враха!

В чайнике закипела вода, должно быть, была уже горячая, потому что грелась меньше минуты. Яарон наполнил кружку.

– К сожалению, молока у меня нет.

– А сахар?

– Это найдется.

Яарон бросил в кружку две ложки сахара и подал кофе Бен-Рою вместе с номером «Мацпун ха-Ам».

– Выпуск этого месяца. Чтобы вы получили представление, о чем мы пишем. Здесь есть материал Ривки о деградации израильских левых. Не найдете лучшего анализа, почему страна политически в полной заднице.

Он подошел к столу и сел. Бен-Рой посмотрел на обложку журнала. На ней была изображена схематическая карта Израиля, но таким образом, что страна напоминала воронку с отверстием в самой южной точке. Из воронки в большое мусорное ведро вереницей сыпались слова: «труд», «мир», «плюрализм», «терпимость», «демократия», «здравомыслие».

– Хорошая картинка, как вы считаете? Моя задумка.

– Что ж… вызывающая.

– Вы интересуетесь политикой?

Бен-Рой пожал плечами. «Иногда интересуюсь, иногда нет. Но уж точно не сегодня». Редактор прочел это по выражению его лица и не стал развивать тему.