— Ничтожную. Мы работаем двадцать четыре часа в сутки. Весь улов перед вами. Дальше дело должно пойти быстрее: к северу тела залегают не так глубоко, однако и там мы поднимем на поверхность лишь малую долю. Успокойтесь, этого более чем достаточно. Добыча уже тянет на миллионы. Рынок антиквариата будет оставаться в наших руках еще по крайней мере сотню лет.

— А что не сумеем поднять? Хоть какую-нибудь подготовку вы ведете?

— Безусловно. Повторяю, не беспокойтесь, все под контролем. А сейчас, если вы не против, я должен вернуться к делам.

Сунув в рот сигару, немец двинулся к всасывавшим песок трубам. Минуту-другую Саиф с презрением смотрел ему в спину, а затем направился в обход раскопа к пирамиде. Ступив в ее тень, он опустился на корточки.

Египтянину не давала покоя мысль о том, какая судьба постигнет армию. О выборе не могло идти и речи: слишком велик был риск, что погребенное в песках войско обнаружит кто-то еще. В такое не хотелось верить. Нет, решение только одно. Пусть идет против его внутренних устремлений, ничего не поделаешь. Пусть оно даже смахивает на убийство. Другого выхода не существует.

Саиф прижался спиной к прохладному камню, потер пальцами нефритовую фигурку и обвел взглядом застывшие в нелепых позах тела. Один мертвец, торс которого с гордо вскинутой головой торчал из песка, смотрел, казалось, прямо ему в глаза. Высохшие губы воина были искривлены в злобной усмешке, лицо исказила застывшая на века гримаса ненависти. По неизвестной причине Саиф аль-Тхар ощутил вдруг себя объектом этой ненависти. В тени пирамиды стало неуютно. Поднявшись, египтянин зашагал прочь. На ходу он опустил голову: пальцы сжимали два кусочка нефрита. Фигурка распалась.

Саиф аль-Тхар взмахнул рукой и с усмешкой швырнул обломки в траншею.

37

КАИР

Сквозь тонированные стекла лимузина Скуайерс смотрел на скопившийся у перекрестка транспорт. Справа от него в крошечном «пежо» сидела, по-видимому, семья: девять притиснутых друг к другу человек с похожими лицами. Слева в кузове грузовика высилась гора черных головок созревшего подсолнечника. Время от времени машины в соседних рядах начинали двигаться, и картинка менялась — с тем, чтобы через мгновение повториться вновь.

— В котором часу это было? — спросил атташе, прижимая к уху трубку мобильного телефона.

Его невидимый собеседник хрипло произнес короткую фразу.

— И ты не знаешь, как и во сколько?

Из динамика вновь послышались хрипы. К окошку лимузина приблизился мальчишка с лотком дешевой парфюмерии, но водитель резким окриком отогнал его прочь.

— А семья?

Ответ почти утонул в треске статического электричества.

— Хорошо. Не стоит лить слезы по убежавшему молоку. Попытайся взять ситуацию в свои руки. Во что бы то ни стало отыщи его и дай мне знать.

Закончив фразу, Скуайерс убрал трубку телефона в карман. Лицо его казалось спокойным, лишь в глубине глаз временами вспыхивала искорка тревоги.

— Похоже, наш друг детектив куда-то пропал, — сказал он.

— Черт побери! — Мэйси в раздражении хлопнул мясистой ладонью по кожаной обивке сиденья. — Я считал, что Джемал глаз с него не спускает.

— Видимо, этот шпик обставил его людей.

— Я же говорил, его следовало убрать. Говорил?

— Да, старина.

— Черт, черт, черт!

Теперь американец бил по сиденью кулаком: на коже оставались глубокие вмятины. Наконец, тяжело дыша, он откинулся на спинку.

— Когда?

— Точно они не знают. — Скуайерс вздохнул. — Жена вместе с детьми вышла из дома в семь утра. Когда в десять детектив все еще не появился, люди Джемала вышибли дверь и вошли. Квартира оказалась пуста.

— Профаны! — Мэйси со злостью плюнул в окошко. — Жалкие профаны!

Водитель стоявшего позади лимузина автобуса долго и громко посигналил.

— Вчера он побывал в библиотеке, — проговорил Скуайерс. — Интересовался картами Западной пустыни.