Седьмая чаша - Кристофер Сэнсом (2010)

— Если ты внимательно почитаешь Писание, то увидишь: Иисус не хочет, чтобы Его последователи страдали без нужды. Он мечтает о том, чтобы они жили в окружающем мире, а еще больше — чтобы они жили в гармонии с ним, а не превращались в отшельников, каким сделался ты.

— Но Господь посылает людям испытания, проверяет их веру на прочность. Вспомните Иова. Он насылал на него одну невзгоду за другой! — воскликнул Адам и стукнул костлявым кулачком по полу.

— И тебе кажется, что Бог испытывает и тебя?

— Я надеюсь на это. Вечно страдать в аду все же лучше, чем быть отринутым Богом. Но все равно я так боюсь преисподней! Так боюсь! В Книге Откровения я прочитал…

— Читай Евангелия четырех апостолов, Адам, и ты поймешь, что ни один из тех, кто раскаялся, не бывает отвергнутым. Взгляни на Марию Магдалину…

Не дослушав Гая, Адам отчаянно помотал головой, согнулся и вновь принялся молиться, беззвучно шевеля губами. На его тощей шее бусинами выпирали позвонки. Гай вздохнул и поднялся на ноги.

— Я оставлю его на несколько минут, — сказал он. — Такова наша договоренность.

— Друг мой, — восхитился я, — твое терпение бездонно, как море.

— Я иду по следу тайны, пытаюсь разгадать болезнь, наблюдаю за реакциями Адама.

— Ты не оставишь ему Библию?

— О нет! Иначе он станет читать все, что связано с Божественным проклятием, отлучением за грехи, и впитывать все это в свое сердце. Я ломаю голову над тем, что послужило отправной точкой его недуга. С чего все началось? Случается так, что душевнобольных заставляют замыкаться в себе какие-нибудь ужасные события, происходящие вокруг.

— Его мать до сих пор предполагает, что он рассердился за что-то на них с Дэниелом.

— Возможно, отчасти она права, но это далеко не вся правда.

Гай смотрел на скрюченную фигуру Адама, задумчиво потирая подбородок.

— А мне вот интересно другое, — заговорил я, — какой внутренний мир создал для себя наш убийца? Ты знаешь, он прикончил еще одного человека.

Я рассказал Гаю про то, в чем покаялся мне Билкнэп, и про убийство Фелдэя. Я говорил шепотом, чтобы меня не услышал Адам, но он был до такой степени погружен в молитвы, что вряд ли расслышал бы хоть слово, даже если бы я кричал. С минуту Гай стоял, погруженный в раздумья.

— Думаю, внутренний мир убийцы очень отличается от того мирка, который сотворил для себя Адам. Но кажется, он находится в состоянии столь глубокой одержимости и восхищения самим собой, что с этим уже ничего не поделаешь. Известно ли тебе, Мэтью, что в Библии всего несколько раз говорится об одержимости, причем в Новом Завете — ни разу.

— А Иоанн Богослов? А Книга Откровения?

— Без этой книги христианство, безусловно, было бы лучше. В ней превозносится только жестокость и разрушение, она учит тому, что уничтожение человеческих существ не только ничего не значит, но, напротив, может доставлять наслаждение. Она есть зло. Неудивительно, что именно ее выбрал убийца.

Гай вздохнул.

— Мэтью, мне придется поработать с Адамом некоторое время. Сегодня вечером мы с ним еще поговорим. А за надлежащий уход можешь не волноваться: он ему теперь обеспечен. Шоумс и его хозяин Метвис здорово напуганы судом.

— Гай, — нерешительно проговорил я, — можно мне попросить тебя об одном одолжении?

— Ну конечно же!

И тогда я рассказал ему про беду с глазами Чарльза Кантрелла.

— Разумеется, — ответил Гай, — я осмотрю его, но до той поры сказать, в чем его беда, не могу.

Мой друг серьезно посмотрел на меня и добавил:

— Возможно, у него какая-то пустяковая болезнь, но не исключен и другой вариант: он действительно может окончательно лишиться зрения.

— Так пусть хотя бы знает, что его ждет, а не мучается неопределенностью.