Седьмая чаша - Кристофер Сэнсом (2010)

Мы тронулись в путь. На ступенях часовни собрались с полдюжины нищих. Все они были убогими: двое опирались на костыли, лица других были болезненно бледными. Среди них я заметил и мальчика, который присматривал за нашими лошадьми в тот день, когда мы впервые приехали к Локли и миссис Бьюнс. Наверное, сначала бездомные находились внутри часовни, но выползли наружу, привлеченные необычной для них суматохой возле бывшего аббатства. Теперь они двинулись — кто пошел, кто заковылял — в нашу сторону, протягивая руки и нудными голосами выпрашивая милостыню.

— Прочь с дороги! — гаркнул на них Барак. — У нас срочное дело!

Мы поехали дальше.

— Надеюсь, Харснет не забудет допросить эту голозадую братию, — пробурчал Джек.

— Не забудет. Он человек дотошный и скрупулезный.

— И зануда, вам не кажется?

— В этом я с тобой согласен, богатым воображением коронер не блещет.

— Богомолец несчастный.

Я улыбнулся.

— Он ведь тебе с самого начала не нравился?

— Вы мне с самого начала тоже не понравились.

— Харснет лучше большинства из тех, кто действует именем короля. Он обладает принципиальностью и в то же время человечностью. Возможно, временами коронер бывает неповоротлив, но ведь он никогда не сталкивался ни с чем подобным.

Предвидя ответ Барака, я сам произнес его:

— Впрочем, с таким еще никто из нас не сталкивался.

— Тут вы правы, — кивнул Барак и неожиданно спросил: — Знаете, что пугает меня больше всего?

— Что?

— Каждое убийство спланировано и совершено таким образом, чтобы показать нам: убийца умнее всех нас, вместе взятых. Каждую жертву он преподносит как свой охотничий трофей. С тех пор как мы занялись этим делом, произошло три новых убийства: Ярингтон, миссис Бьюнс, Локли…

— Я знаю. Убийца пытался отвадить меня от дела, напав сначала на Тамазин, а потом на меня самого, но когда из этого ничего не вышло, применил другую тактику, стараясь продемонстрировать, что может перехитрить нас.

— Но зачем? — спросил Барак. — Зачем?

— Не знаю, — пожал я плечами. — Может, это тоже проявление его болезни.

— А теперь он сообщает нам свой адрес, — удивленно покачал головой Барак. — Вот уж это действительно форменное безумие.

— Он дал нам не свой адрес, а просто адрес. Я до сих пор не убежден в том, что убийцей является Годдард. Бывшего лекаря наверняка узнали бы в сектах, хотя бы по описанию. Тем более что у него такая заметная отличительная примета, как здоровенная бородавка на носу.

Я тяжело вздохнул.

— Не перестаю задавать себе вопрос: если не Годдард, то кто это может быть? Представь, мне даже пришла в голову мысль, что убийца Пирс!

Барак с сомнением покачал головой.

— Не-а! Убийца затрачивает на каждое преступление много времени и усилий, а Пирс с утра до вечера трудится в лавке Гая. Кроме того, он никак не связан с религиозными группами. Не удивлюсь, если религия ему вообще чужда.

— Да, конечно, это сумасшедшая мысль. Я дошел до того состояния, когда цепляешься за любую соломинку.

— Потому что не верите, что это Годдард?

— Не то что не верю, а скорее не уверен.

Я потянул за повод, и от этого незначительного усилия в руке на миг вспыхнула боль, заставившая меня поморщиться.

— Вам нехорошо? — обеспокоенно спросил Барак.

— Да вот, рука… И еще я здорово замерз.

— Солнышко уже пригревает.

— Знаю, только в последнее время я вообще постоянно мерзну.

К дому Гая мы подъехали в половине третьего. В аптеках, выстроившихся вдоль улицы Баклсбери, вовсю кипела работа. В соседнем с Гаем окне я увидел мужчину в длинном аптекарском халате. Он сосредоточенно насыпал в стеклянную банку какой-то порошок. Мы привязали лошадей к коновязи, и Барак попросил:

— Вы позволите мне начать разговор с этим мозгляком?

— Ты что, опасаешься, что я стану с ним церемониться? Напрасно.

Барак наградил меня скептическим взглядом.